Большая Никитская оборона
Что ждет дом Булошникова и в какой Москве мы будем жить
Константин Михайлов
В Москве такого давно уже не было: судьба дома 17 по Большой Никитской взбудоражила жителей. Оно и правильно. По сути, вопрос о будущем дома купца Федора Булошникова, построенного в 1830-е,— это вопрос о том, в какой Москве мы будем жить.
22 января в Москве случилось нечто небывалое в последние годы: мэр Сергей Собянин решил (вернее сказать, вынужден был) лично вмешаться в градостроительный конфликт вокруг дома Булошникова на Большой Никитской улице, 17. Здесь на месте трехэтажного здания по замыслу застройщиков должен вырасти 8–9-этажный, высотой до 32 метров, элитный жилой дом. Неудивительно, что такие намерения вызвали решительный протест градозащитников и примкнувших к ним местных жителей, политиков и деятелей культуры.
Дом как рубеж
Мэр пока не отменил проект. Сказал, что нужно «провести дополнительную экспертизу и после этого принять взвешенное решение». Тем самым вполне очевидно поставив под сомнение решение прежнее.
Причины повторного рассмотрения проекта Сергей Собянин на своем персональном сайте сформулировал так: «Публичные слушания по судьбе дома купца Булошникова (Большая Никитская улица, 17, стр. 1) были жаркими. Одни утверждали, что это исторически ценный объект. Другие доказывали, что после многочисленных реконструкций — это просто новодел на месте бывшего купеческого дома.
Одни говорили, что существующее здание снесут. Другие утверждали, что не собираются это делать.
Одни считают, что увеличение максимальной высоты до 32 метров нарушит гармонию старинной улицы, другие говорят, что на Большой Никитской уже сегодня достаточно зданий выше этой отметки. И т.д.
Считаю, что все эти доводы и аргументы нужно спокойно проанализировать».
Доводы и аргументы, конечно, нужно анализировать (непонятно, правда, что помешало это сделать раньше), но все же главная причина «дополнительной экспертизы» вряд ли в этом.
Не секрет ведь, что в последние годы у столичной власти была масса поводов задуматься над своими градостроительными разрешениями. Но ни погром превосходного комплекса Серебряного века работы архитектора Нирнзее на Садовнической улице, 9, ни снос дома Неклюдовой на Малой Бронной (XVIII века), ни снос с новым 6-этажным строительством на Софийской набережной, напротив Кремля, ни вандальный проект на Варварке, 14, постепенно уничтожающий последний исторический квартал Зарядья, не приостанавливались властями, несмотря ни на какую градозащитную критику. И никаких «дополнительных экспертиз» мэрия по этим «эпизодам» не обещала. Решили, значит, сделаем.
Но события вокруг дома Булошникова пошли по другому сценарию. К градозащитникам на Большой Никитской присоединились обычно инертные горожане.
Усилиями пресненских депутатов, Архнадзора и горожан в декабре 2018-го — январе 2019-го история получила мощный общественный резонанс. Десятки публикаций в СМИ, в том числе телевизионных. Множество постов в блогосфере.
Петиции и воззвания. Пикеты напротив офиса застройщика и вдоль всей Большой Никитской улицы.
Видеообращения известных политиков и деятелей культуры в защиту дома.
На публичные слушания для обсуждения проекта 17 января явилось, по разным оценкам, от 500 до 1000 человек. Зал был переполнен, люди стояли у стен, в проходах, возле сцены; кому не хватило места, толпились на улице…
Градостроительная агрессия
Собственно говоря, на публичные слушания выносился не сам проект, а изменения в столичные Правила землепользования и застройки (ПЗЗ). Это принятый в 2017 году многотомный документ-регламент, где подробно, с многочисленными цифровыми показателями по каждому участку городской земли, прописано, что здесь можно, а что нельзя строить. Казалось бы, принятие ПЗЗ обещало городу некую стабильность и четкие правила градостроительной игры: большинство участков в историческом центре были помечены специальным индексом, фиксирующим существующее положение, в просторечии градостроителей «сущпол». То есть исключающим великие стройки. Однако быстро выяснилось, что по заявкам девелоперов принятые ПЗЗ то и дело корректируются столичными властями. Причем утверждение предложенных корректив происходит в Москве за закрытыми дверями — в градостроительно-земельной комиссии (ГЗК) столицы. Публичные слушания впоследствии создают организаторам некоторые проблемы по части «управляемой демократии», но… их вердикт не имеет для проекта определяющего значения, закон требует лишь, чтобы они были проведены.
Так задумано было и на Большой Никитской. 15 ноября 2018 года предлагаемые изменения ПЗЗ были утверждены на ГЗК: она согласилась с размещением на участке «жилых домов высотой девять и выше этажей», с подземными автопаркингами. «Предельная высота» была установлена в 32 метра — это высота десятиэтажного дома.
Для Большой Никитской, одной из немногих центральных улиц, сохранивших в общем и целом исторический облик, это была бы настоящей катастрофой. Девятиэтажная громадина на месте трехэтажного здания (согласно эскизным изображениям, дом с куполом, как будто накачанный инвестиционным насосом, вырастает в высоту, да еще прибавляются мансардные этажи) — здесь все это равносильно взрыву. Если вспомнить, что виды вдоль Большой Никитской улицы частично входят в панорамы восприятия Московского Кремля — памятника Всемирного наследия ЮНЕСКО,— то все это нельзя назвать иначе как градостроительной агрессией.
А планы по освоению подземных пространств не могли, естественно, не вызвать беспокойства у обитателей соседних владений, где все отнюдь не радужно с гидрогеологией. Среди них, между прочим, Консерватория и Театр Маяковского.
Отсюда и протесты. С заданием создать градостроительный конфликт на спокойном, казалось бы, месте девелопер и чиновники от архитектуры справились «на отлично».
«Другие»
Публичные слушания 17 января по жанру больше напоминали митинг, на котором, однако, невозможно было услышать ни одного голоса в защиту проекта. Методы борьбы с ним предлагались разные, но отрицание выглядело единодушным. Кто же, однако, те «другие», о которых говорит Сергей Собянин, кто утверждает, что дом Булошникова — новодел, а высоких зданий на Большой Никитской и так уж много настроено?
Мосгорнаследие почему-то пишет в официальных письмах, что дом — это объект историко-градостроительной среды «Банк конца 1990-х гг.». Это воистину загадочно: если это новодел конца 1990-х, какая же тут историческая среда?
Но Мосгорнаследие в публичных дискуссиях о доме Булошникова пока что не участвует.
Зато выступил в СМИ застройщик, гендиректор ООО «МейнЭстейт» Андрей Маталыга.
С этим человеком у столичных градозащитников особые счеты. Его компания (другая — «ЛидЭстейт») сносила дом Неклюдовой на Малой Бронной. Считается, что одна из структур господина Маталыги владеет городской усадьбой Позднякова (он же «Наполеоновский театр») на Большой Никитской, 26, где планируется, несмотря на статус объекта культурного наследия, радикальная перестройка комплекса.
В СМИ писали о том, что девелопер Маталыга связан с Артемом Дюминым, братом тульского губернатора, служившего в былые годы в президентских силовых структурах. Отсюда и предположения экспертов: не потому ли такому девелоперу позволено больше, чем другим?
Как известно, дом Булошникова был построен в 1830-е годы, в 1886-м надстроен третьим этажом. В 1990-е капитально реконструирован, получив угловой купол и мансардную надстройку, не видную с улицы.
Андрей Маталыга, в отличие от Мосгорнаследия, по крайней мере, не отрицает, что в доме сохранились «фрагменты исторических стен» и даже обещает «отреставрировать историческую (дореволюционную) часть дома» и «вернуть ее архитектурно значимые элементы к исходному облику». И — «ни о каком сносе речи не идет».
Но при этом уверяет, что дом сегодня уже пятиэтажный (сходите на Большую Никитскую и пересчитайте три известных по всем панорамам улицы этажа), что «вместо временной мансарды будут надстроены капитальные этажи», а «дом по-прежнему будет органично вписываться в окружающую застройку».
Напомню высотную отметку, уже утвержденную ГЗК,— 32 метра, повторюсь: высота 10-этажного дома. Какими словесными или фасадными ухищрениями эту высоту ни прикрывай, от глаз она не спрячется. Дизайнеры Архнадзора эскизно прикинули, как это будет выглядеть: зрелище не для слабонервных.
Взвешенное решение
Откуда оно, собственно, возьмется?
Если все пойдет заведенным в Москве порядком, то есть через «черный ящик» градостроительно-земельной комиссии, легко спрогнозировать, что дальше будет. «Дополнительная экспертиза» повторит доводы застройщика, найдутся, увы, и специалисты с титулами, которые засвидетельствуют, что ничего непоправимого на Большой Никитской не случится: и не такое бывало. Власти возьмут паузу и будут надеяться, что на повторные публичные слушания такой мобилизации градостроительных протестантов уже не случится. Чтобы учесть требования общественности, проект подкорректируют, урежут на метр-полтора и обяжут застройщика еще больше внимания уделить восстановлению парочки исторических деталей фасада.
И посмотрят, повторится ли столь же масштабный общественный протест.
Если не повторится… думаю, не только градозащитникам, но и застройщику понятно, что «фрагменты исторических стен» вряд ли вынесут надстройку новыми этажами, да еще и с освоением подземного пространства. При этом неизбежно дадут о себе знать силы природы: через некоторое время после того как стройка по «компромиссному» проекту начнется, случится какое-нибудь непредвиденное движение почв или воздушных масс и исторические фасады по улице и переулку устроят «самообрушение», примерно так, как это было в реконструировавшихся доме Прошиных на 1-й Тверской-Ямской в 2014-м или в доме Кольбе на Большой Якиманке в 2011-м. Городские власти нахмурят брови, пожурят застройщика и назначат ему страшный для отечественного девелопера штраф в 100 или даже в 200 тысяч рублей. А потом все опять «восстановят», даже лучше прежнего.
Что делать, чтобы этого не случилось?
Очень просто: отметать такие агрессивные по отношению к историческому городу проекты с порога.
Но при нынешней системе принятия градостроительных решений в столице это утопия. Пока чиновники предварительно общаются с застройщиками, а не с экспертами или представителями общественности, пока важнейшие решения принимаются за закрытыми дверями на ГЗК — утопия полная.
То «взвешенное решение» в историческом центре Москвы, которое обещает столичный мэр, рождается по-другому.
Его должны обсудить эксперты и представители общественности на общемосковском совете по культурному наследию и развитию исторического города. Только для этого такой совет, как это давно сделано в Санкт-Петербурге и многих других городах, нужно создать. К чему, напомню, градозащитники безрезультатно призывают московскую мэрию с осени 2010 года.
Напротив, «взвешенное решение» не может рождаться так, словно дело происходит в пустыне или во вчера построенном городе.
Оно должно приниматься в историческом поселении (термин действующего национального закона о культурном наследии), каковым по праву и по сути является исторический центр Москвы. Но формально этот статус у тысячелетнего города отсутствует. А с ним тесно связаны утверждаемые на федеральном уровне предмет охраны для всего города, регламенты, режимы застройки участков и даже архитектурные решения фасадов.
В России, как говорится, нужно жить долго, но хотелось бы увидеть все это воочию в Москве еще при жизни нынешнего поколения.
А что касается этого конкретного проекта, самым взвешенным решением городских властей стало бы забыть о нем как о страшном сне.
Записи
7 комментариев