Возвращение Пейча
Импровизация на тему
По сообщению пресс-службы группы «Ташир», «в рамках транспортно-пересадочного узла (ТПУ) «Парк Победы» будет построено три башни, объединенных на верхнем уровне террасой…».
Пейч был в Москве впервые, и больше всего его удивляло то, что этот громадный мировой центр ни в какой мере не напоминал громоздкий американский сити. <…> Город шел уступами и плоскими террасами. Там было много зелени, стали и стекла. Синие воздушные мосты сильными дугами начинались где-то в зелени и пропадали вдали, в золотых лучах восходящего солнца, бившего из-за лиловой тучи мягкими прожекторами.
В. Катаев. Остров Эрендорф: Роман с приключениями (1924)
Сейчас, уходя вниз, к пышным садам Москва-реки, стояли в отдалении друг от друга уступчатые, в двенадцать этажей, дома из голубоватого цемента и стекла. <…> Такова была построенная по моим планам Москва двадцать первого века. Весенняя влажность вилась в перспективах раскрытых улиц, между уходящими к звёздам уступчатыми домами, и их очертания становились всё более синими, всё более лёгкими. Кое-где с неба падал узкий луч, и на крышу садился аэроплан.
А.Н. Толстой. Голубые города (1925)
1. Марина Хрусталева
Пейч был в Москве не впервые. Он вернулся сюда в 2025 году после длительной эмиграции. Бесшумный электромобиль нес его по преобразившемуся Новому Арбату. На излучине Москва-реки он на минуту потерял дар речи: справа, за Белым домом, некогда внушительная электростанция превратилась в бумажный кораблик, над которым нависали гигантские айсберги сорокаэтажных сияющих башен. Буквы «ТАШИР» бежали по ним сверху вниз, справа налево и по диагонали, образуя причудливые анаграммы. Вдали леденели помутневшие сталактиты Сити.
Через реку, на высоком берегу, громоздились руины Бадаевского завода. Пейч читал об этом конфузе: знаменитые швейцарцы, ослепленные блеском российских девелоперов, предложили техническую новинку – дома на ножках. Но швейцарский расчет столкнулся с русским прорабом, местным откатом и московским карстовым грунтом. Серебристые дома на дудочках-сваях с мелодичным звоном рассыпались на осколки в первую зиму, погребя под собой кирпичную готику пивзавода.
За мостом потянулись привычные охристые чемоданы Кутузовского проспекта. Напротив изукрашенного узорной лепниной творения Зямы Розенфельда с заколоченным досками опальным кинотеатром «Пионер» мелькнул князь Багратион, притаившийся в расселине между домами как в засадном полку.
Следующий простор, каньон Третьего транспортного кольца, снова ослепил Пейча. За эстакадой высились полупрозрачные глыбы. Там, где когда-то прозябали секретные корпуса завода имени Казакова, к небу вознесся целый квартал по японской моде. Кензо Кума, младший современник знаменитого Кисе Курокавы, оказался удачливее сенсея. Курокава, не снеся позора, умер после первого же архсовета, где обсуждался его проект стадиона для Петербурга. Стадион с не меньшим позором строили еще 10 лет. Рафинадный квартал для столицы выстроили вдвое быстрее. Правда, окна квартир не горели так приветливо, как на проектных картинках: их хозяева обретались много западнее Москвы.
Еще один охристый ряд домов, Триумфальная арка, и машина вынесла Пейча на простор Парка Победы. В темнеющем небе поблескивал пронзенный острием ангел. И справа, снова справа, на месте бескрайних мичуринских яблоневых садов Пейча ждало последнее потрясение. Над водоворотом бетонных лент к небу возносились три стеклянные призмы. Электрический свет ясно высвечивал этажерку тридцати с лишним этажей, на которых, как в аквариумах, все еще работали, уже отдыхали, ели, пили, любили, в отчаянии прижимались лицом к стеклу новые москвичи. Над гигантскими муравейниками распластался бумеранг поднебесного сада. Пейч подумал о леммингах, бессознательно и коллективно стремящихся к кромке обрыва. Воспоминания о сингапурских садах на крыше мелькнули и растаяли: на лобовое стекло упал первый снег. По фасаду центральной башни рассыпались буквы «ТАШИР».
2. Константин Михайлов
Управление по обслуживанию инвесторов московской мэрии забронировало Пейчу номер в новой гостинице на Софийской набережной, напротив Кремля. Пейч вспомнил, как пару лет назад ему попалось в Сети изложение дискуссии на архитектурном совете, где Главный архитектор и Главный эксперт (дама с умильным взором и визгливыми обертонами в голосе) в два счета доказали, что дореволюционный жилой этаж по новым коэффициентам визуальной ландшафтности равняется 2,36 современного, и поэтому в рамках регенерации исторической среды здесь можно построить здание в 16, а вовсе не в 6 этажей, как было по первоначальному проекту.
Бросив вещи в 2-комнатном номере в пентхаусе, Пейч поднялся на смотровую площадку на третьем техническом этаже, которые теперь вообще не шли в счет в градостроительных документах. Перед ним открылось зрелище Москвы. Справа, в Зарядье, поблескивал в солнечных лучах стеклянный фасад еще одного нового отеля. На крыше его красовалась церковка с золотым куполом — так решено было возрождать историческую панораму города. «Никто не может сказать, что золотые маковки не главенствуют, как встарь, в облике Москвы», — говорил Главный архитектор. Инвесторы быстро приняли к исполнению новую городскую программу «Сорок сороков», и на крыше каждого нового «многофункционального центра» теперь сооружался «домовый храм».
Поток автомобилей с Москворецкого моста нырял в подземный тоннель под Китай-городом. Пейч знал, что все строительные компании Москвы с 2023 года имели открытые листы Министерства культуры и потому именовались «строительно-археологическими». Газетные сообщения «там-то и там-то начались археологические раскопки» теперь помещались под рубрикой «Новости рынка недвижимости».
В районе Маросейки виднелись металлические черные вышки, опутанные колючей проволокой. Портье успел рассказать Пейчу, что там одна из новых городских достопримечательностей — «историческое поселение». Несколько кварталов, недальновидные жители которых отказались от реконструкций, реноваций и благоустройств и в 2021 году подняли над своими домами флаги с надписями «Долой ГЗК». Мэрия поступила, как писали в газетах, весьма гуманно: огородила эту зону и позволила ее обитателям вести асоциальный образ жизни, раз уж они того хотят. По слухам, внутрь периметра по ночам пробирались какие-то «градозащитники», хотя у всех КПП стояли вооруженные посты Мосгвардии с четкой инструкцией: никого не пропускать ни туда, ни оттуда. Турфирмы и диггеры зазывали на неофициальные экскурсии в «зону», но желающих было немного: ходить не по плитке и прикасаться к оштукатуренным фасадам давно считалось опасным для здоровья, о чем каждый день рассказывал с телеэкранов Главный санитарный врач…
3. Рустам Рахматуллин
Пейч был приглашенная звезда урбанизма с неопределенным гражданством. Назавтра он должен был давать советы относительно глубокого строительного котлована в Кремле. Кому давать, сказано не было, но обещали двадцать-тридцать телекамер. Неопределенность компенсировалась гонораром.
Котлован был обнаружен накануне утром; президент потребовал доклада. Оказалось, Управление делами ночью распилило лазерною нитью Дворец съездов и вынесло его кусками через четверо ворот на мусорные полигоны реновации. Дворец давно не нравился управделами, но признался он только теперь. Собственно, в отсутствие Дворца запирательство управделами не имело смысла.
Теперь предстояло понять, какими документами, а главное, словами обосновать случившийся снос объекта культурного наследия. Какой вопрос поставить на голосование активных граждан. Чем наполнить сети, то есть твиттер мэра, вице-мэров и министров. Не ссылать же за такую ерунду управделами на пожизненное губернаторство в Сибирь.
Конечно, мэр и вице-мэры были ни при чем, но федералы не употребляли твиттер. А через три-четыре дня отсутствие дворца могло быть издали замечено так называемыми старожилами, оставшимися за чертой так называемого исторического поселения. Кроме того, мэр шел на новый срок, и в штабе кандидата рудиментарно волновались.
Приглашаем читателей продолжить в комментариях.
Записи
3 комментария