Архнадзор

апреля
2017

По следам великих открытий, или Как я исполнял обязанности Главного археолога Москвы

Константин Михайлов

Свежие отчеты Мосгорнаследия о новых археологических находках на «Моей улице» мгновенно воскресили в памяти автора события минувшей пятницы. Прочитавши утром, что на Новой площади обнаружен «слух» Китай-города (подземная сводчатая камера, из которой защитники крепости денно и нощно прислушивались, не роют ли осаждающие подкоп под стену), я смекнул, что такими событиями Москва балует примерно раз в восемьдесят лет. И потому их нельзя упускать из виду. Я написал о том Главному археологу Москвы Леониду Кондрашеву и тут же получил любезный ответ: в 15.30 будем показывать журналистам, приходи. И я пришел.

Новое – это хорошо закопанное старое

Последний раз «слухи» Китай-города в этом месте обнаруживались в 1930-е годы, при сносе Китайской стены и подготовке к строительству метро. Если заглянуть в хрестоматийную книгу П.В. Сытина «Из истории московских улиц», можно обнаружить там известие, что подземный «слух» снесенных в 1934-м Никольских ворот Китай-города при строительстве станции метро «Дзержинская» (ныне «Лубянка») был сохранен и использовался как вентиляционная камера.

В изданных в 1936 году отчетах археологов, изучавших трассу «первой очереди Московского Метрополитена имени Л. М. Кагановича», имеются ссылки на сообщения архитектора Н.Д. Виноградова: «При работах по реставрации стены (в середине 1920-х гг. – Ред.), проводившихся под его руководством на прясле между Ильинскими и Наугольными воротами, приблизительно напротив здания Политехнического музея, котлованом, заложенным с внутренней стороны стены, в толще белокаменной кладки фундамента был обнаружен свод, через отверстие в котором проникали в обширное помещение, перекрытое сводом и равнявшееся по длине и высоте находившейся над ним нише надземной части стены. Камера была выложена из плит известняка.
Несколько шурфов, заложенных по стене в обе стороны от котлована, показали, что тут находятся совершенно аналогичные обширные помещения, целиком (хотя и не вполне точно) повторяющие очертания арочных ниш стены, но замкнутые с обеих сторон (т.е. с внешней и внутренней сторон стены). Вершины их сводов находились на глубине около 0,50 м. Сообщались ли эти помещения внутренними проходами, осталось невыясненным. Первоначально Н. Д. Виноградов предполагал, что камеры являлись хранилищем боевых припасов и в частности зелья. Совокупность собранных нами сведений позволяет, однако, думать, что аркады этих камер, соединённые проходами, возможно, образовывали сплошной подземный коридор в толще фундамента стены»*.

Очень может быть, что строители «Моей улицы»-2017 обнаружили то же самое сводчатое помещение, найденное Н. Д. Виноградовым в 1920-е. К сожалению, они явно не читали археологических отчетов 1930-х годов, а то вели бы себя на полуметровой глубине гораздо аккуратнее.

Не могу предположить, что с этими отчетами не знакомы современные московские археологи. Однако на победное наступление «Моей улицы» на московские древности в 2017 году это никак не повлияло.

Погружение в 1534 год

С версией столичных властей об открытиях на Новой площади и о возможной принадлежности слуха Богословской башне Китай-города широкая публика уже ознакомлена.

Богословская башня Китай-города. Рисунок И.А. Фомина

Что касается моих крайне субъективных впечатлений, Новая площадь 31 марта 2017 года невольно напоминала самое себя в 1534 году, когда здесь начинались работы по сооружению Китайгородской крепости. Обширное пространство между храмом Иоанна Богослова под Вязом и Политехническим музеем было огорожено и раскопано вдоль и поперек, по нему сновали рабочие в ярких жилетах и касках, что-то беспрестанно долбили, копали, сгребали и разгребали. Не хватало только Петрока Малого и уполномоченных бояр Елены Глинской, но и без них работа кипела.

Заглядывая в прорехи ограждений, я пытался разглядеть, что же там беспрестанно долбят и копают. В нескольких местах, увы, видны были массивы кирпичной кладки, прорезанные насквозь безжалостными траншеями. Поскольку камни в Москве пока не вопиют, они не могли сказать: «Я – Китай-город!»

Напротив церкви Иоанна Богослова за ограждением я заприметил небольшую толпу, ощетинившуюся телекамерами. Их было никак не меньше пятнадцати, что в весьма прохладную и снежную погоду не могло не радовать: велик, велик интерес СМИ к отечественным древностям.

Подойдя ближе, я увидел, что коллеги – в ожидании Леонида Кондрашева — выстроились вдоль траншеи, тянувшейся от тротуара в сторону Политехнического музея. Сначала траншея была как траншея, но далее она упиралась в пробитый белокаменный свод, под которым виднелось некое помещение, засыпанное землей и строительным мусором.

Откопано оно было на незначительную глубину: спустившись вниз по лесенке, под сводом можно было только согнуться в три погибели. Если, конечно, не смущало соседство здоровенной человеческой кости, залежавшейся здесь не иначе как со времени штурмов Китай-города 1611 года Первым ополчением.

Некую съемочную бригаду, спустившуюся в раскоп, это не смущало, и я стал ждать своей очереди на погружение в 1534 год, стараясь не наступать на какие-то черепки, валявшиеся под ногами.

Но тут меня опознала коллега-журналистка и попросила поделиться «на камеру» впечатлениями об увиденном.

Всему же есть предел

Мы отошли чуть в сторонку, камера включилась, и я стал рассказывать, что думаю о новейших достижениях столичной археологии, которой иногда все же удается опередить неумолимых благоустроителей. Примерно на пятой секунде к нам подошла строгая барышня с другого канала и пристыдила: нехорошо, мол, вот так сепаратно, другим тоже хочется. Я попытался урезонить строгую барышню – сейчас скажу нечто коллегам, а потом и вам, если интересно. Но барышня продолжала смотреть на нас укоризненно, причем к ней присоединился ее оператор и тоже включил камеру.

Я продолжал вещание, глядя, как учили, строго в глаза интервьюера. Но боковым зрением ощущал какие-то непонятные маневры вокруг. Оглядевшись, я увидел, что нас — тихо и незаметно, видимо, тоже как учили — обступили все остальные пятнадцать или сколько их там было телекамер.

Подивившись такому ажиотажу, поскольку произносил я правильные, но истертые еще о мостовые «Моей улицы»-2016 сентенции о том, что археолог в Москве должен идти впереди строителя и благоустроителя и повелевать ими, а не упрашивать остановиться после очередного открытия, сделанного экскаватором, я продолжал свою речь.

Но тут ее прервала еще одна барышня, которая крикнула из заднего ряда: «Леонид Викторович, повернитесь, пожалуйста, к нам!»

Тут до меня наконец дошло, что подавляющее большинство коллег меня не за того принимают. И все это время в их глазах и объективах я исполняю обязанности главного археолога Москвы Леонида Кондрашева, что никак, признаться, не входило в мои планы.

Поскольку самозванство – порок, а введение СМИ в заблуждение – грех, я громко крикнул: «Я не Леонид Викторович!»

После выяснения моей личности зазвучали новые вопросы про «слух» и его выдающуюся ценность, но тут я увидел, что к месту действия приближается появившийся наконец на площадке Леонид Кондрашев. С криком «вот идет герой дня, главный археолог Москвы» — я покинул ристалище. И, пользуясь всеобщим замешательством, спустился наконец в опустевший «слух».

По итогам должен заявить следующее. Судя по диалогам 31 марта, для многих коллег является абсолютной новостью существование «слухов» и прочих фортификационных затей древности. Некоторые, к моему ужасу, не подозревали о твердыне Китай-города и, похоже, думали, что я их разыгрываю, утверждая, что каких-нибудь восемьдесят с небольшим лет назад напротив Политехнического музея стояла крепостная стена с воротами и башнями.

С этим еще как-то можно примириться. Но всему же есть предел! Не знать, как выглядит Главный археолог города Москвы и замруководителя Мосгорнаследия Леонид Кондрашев – это уж слишком. В конце концов, у нас в городе один-единственный Главный археолог.

Запоздалое признание

Здесь автор должен признаться в одном упущении. Минувшей зимой небольшая группа заговорщиков-единомышленников, в которую и он входил, решила избежать игры в догонялки с экскаваторами, строителями и благоустроителями, в которую всем нам поневоле пришлось играть на «Моей улице»-2016. Ведь можно же, наивно рассуждали мы, пока еще ничего не началось, прийти в Мосгорнаследие, расстелить на столе археологические карты, сопоставить их с трассами «Моей улицы»-2017, заранее наметить точки и зоны, где возможны «открытия» — и совершать их в плановом, а не авральном режиме, не пробивая своды экскаватором. Дарить, так сказать, городу новые археологические объекты, показывать ему глубину истории – в прямом и переносном смысле.

Ох, мечты, мечты… Мосгорнаследие не возражало, но никаких обсуждений так и не случилось. Наверное, мы были недостаточно настойчивы.

А случилась опять «Моя улица», на которой надо с трепетом ожидать, когда благоустроители доберутся со своими траншеями и экскаваторами до Варварских ворот Китай-города или до храма Введения в Псковичах на Большой Лубянке. План, график, стремительный суворовский натиск. Вскрытые (и поврежденные) основания стены Китай-города на Новой площади уже засыпаны и замощены плиткой. Та же участь постигнет, если уже не постигла, и «слух» (есть опасения, что пробитый свод теперь обвалится). А какой мог быть великолепный музеефицированный археологический объект посреди нового «общественного пространства», накрытый, например, стеклом, как в Кремле. Но расходов на подобные мероприятия 90-миллиардная «Моя улица» не предусматривает. Не потому ль ничего не слышно уже обо всех прошлогодних обещаниях – открыть взорам москвичей и туристов деревянные мостовые Тверской, ограду Страстного монастыря и т.д. и т.п.?

А ведь помимо великой армии благоустройства, в городе действуют неведомые летучие партизанские отряды. Например, на месте снесенной в 1930-е годы церкви Адриана и Наталии в Мещанской слободе, в сквере между домами 11 и 13 на проспекте Мира, обнаруживается яма, в которой явно видны белокаменные фундаменты и кирпичная кладка. Кто тут рылся и зачем – Департамент культурного наследия Москвы выясняет постфактум.

И нельзя ведь сказать, что Мосгорнаследие уклоняется от диалога. На тревожные звонки реагируют, археологи на места приезжают. Вот, например, на днях Леонид Кондрашев и завзятый критик «Моей улицы» археолог Игорь Кондратьев вместе облазили траншеи и ямы на Новой площади, выясняя, где там фундаменты, где просто кирпичная россыпь, где материк, где крепостной ров. Это прекрасный конечно, диалог с общественностью, но почему ж он ведется после экскаваторной проходки?