Варварские методы охраны Всемирного наследия
Петр Мирошник
На одной из центральных улиц Москвы второй год стоят два обнесенных строительными лесами и затянутых сеткой дома. Это последние гражданские постройки Зарядья — древнейшего московского района под стенами Кремля.
В XX веке Зарядье было снесено практически полностью. Уцелело только несколько средневековых памятников по четной стороне Варварки. Советская власть оставляла за собой право решать, что ценно и достойно сохранения. Казалось, что возвращения к этим методам в XXI веке уже не будет. И все же, в ноябре 2016-го дома, объединенные адресом «Варварка, 14», начали сносить.
Протесты градозащитных организаций заставили инвестора, успевшего уничтожить два корпуса, приостановить снос и заняться пересмотром проекта гостиничного комплекса. Пока дальнейшая судьба строений остается неопределенной, попробуем разобраться, что мы можем потерять вместе со сносом двух домов рубежа XIX — XX веков в центре столицы.
Локальный, на первый взгляд, конфликт градозащитников и инвестора на Варварке, если разобраться — часть длинной цепочки, звеньями которой являются не только инвестор и противостоящие ему жители города, но и московские власти, власти федеральные и даже комитет по Всемирному наследию ЮНЕСКО. В итоге происходящее касается практически каждого жителя планеты, поскольку «универсальная ценность объектов всемирного наследия» это и есть та нематериальная ценность, которая принадлежит, в соответствии с международной конвенцией, ратифицированной нашей страной, каждому землянину. Снос на Варварке хоть и рядовое событие для Москвы (как ни грустно это признавать), но имеет самое непосредственное отношение к международным обязательствам России.
Объекты Всемирного культурного наследия — совершенно непонятная субстанция для российских властей.
С одной стороны, это своеобразная «почетная обязанность», поддерживающая престиж страны на международной арене; пропуск в клуб цивилизованных государств, не практикующих смертную казнь и другие обычаи, считающиеся варварскими. С другой, охрана Всемирного наследия подразумевает соблюдение норм и процедур, описанных международными договорами. Процедуры эти, очень часто дорогостоящие и сложно выполнимые, совершенно не сочетаются с устоявшейся в стране практикой охраны памятников, реставрации, консервации, а также практикой градостроительства и — шире — экономической деятельности.
Практики эти подчас демонстрируют именно варварский уровень понимания вопроса. Это противоречие сегодня определяет суть конфликтов, преподносящихся в Москве как конфликт горстки радикальных градозащитников и власти, пытающейся развивать город. Но в этой конфронтации в защиту престижа страны на международной арене выступает не государство, а противостоящая ему группа квалифицированных экспертов и общественников. По сути, именно они борются за соблюдение международных обязательств и за право жителей любой точки планеты приобщиться к российской части мирового культурного достояния.
Объекты Всемирного культурного наследия в России не так уж многочисленны. В Москве это Кремль, Новодевичий монастырь, церковь Вознесения в Коломенском. Последняя не подвергалась серьезному вмешательству и останется за рамками этого обзора. Новодевичий монастырь тяжело пострадал в результате идущей сейчас реставрации. В процессе работ случился пожара на колокольне, уничтоживший ее главу. За стеной монастыря выстроена новая церковь, а силуэт ансамбля на фоне неба теперь дополняют небоскребы московского Сити и жилой дом на Мосфильмовской улице.
Москва не стремится увеличить присутствие на своей территории объектов Всемирного наследия. Кандидатами в этот список могли бы стать московское метро и памятники авангарда (безусловные лидеры любых туристических хит-парадов). Но прежде чем подобные кандидаты попадут на рассмотрение Комитета Всемирного наследия, им необходимо получить максимально высокий охранный статус на территории страны.
Московское метро не только не имеет статуса ценного ансамбля: большинство старых станций вообще не является памятниками. А те, что ими являются, подвергаются реставрации, в результате которой значительная часть подлинных деталей заменяется низкокачественными поделками. Московские памятники авангарда зачастую пребывают в запустении, стоят в виде заброшенных руин, по много лет ожидая реставрации. Реставрация же несет новые опасности: замену материалов на современные и, как результат, утрату памятником подлинности.
Подлинность — один из важнейших критериев включения объекта в список Всемирного наследия. И с этим у нас очень серьезные проблемы. В Москве премии за реставрацию дают объектам, выстроенным заново на месте снесенных памятников. Так было со старейшим деревянным домом — домом Всеволожских в Хамовниках. Он пережил пожар 1812 года, но не выдержал «реставрации». Реставрация в понимании российского обывателя и российского чиновника результатом своим должна иметь объект, который выглядит так, будто только что отстроен.
«Международная хартия по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест» 1964 года, известная как «Венецианская хартия», уже больше полувека назад установила принципы, следовать которым должна каждая страна, участвующая в конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия.
Статья 7 «Венецианской хартии» говорит о том, что «памятник неотделим от истории, свидетелем которой он является, и от окружающей среды, где он расположен».
Московский Кремль — объект необычайно сложный. В нем сконцентрировано все, что может вместить историческое ядро города и даже больше. Кремль — символ Москвы, символ российской государственности многих эпох и одновременно действующий сегодня центр политической власти. Здесь сосредоточены древнейшие памятники и музейный комплекс. Здесь же находится глава государства, его администрация и даже кремлевский полк. Необходимость обеспечения работы высшего руководства страны добавляет древнему ансамблю несвойственные ему функции и дополнительные нагрузки.
В отличие от других городских кварталов, Кремль и окружающее его пространство — режимная территория, где решения принимают не городские власти, а Федеральная служба охраны, управление делами и администрация президента. Эти решения почти всегда согласуются в закрытом режиме и доносятся до общественности только на этапе реализации.
В описанных обстоятельствах огромной победой можно назвать то, что Спасские ворота теперь доступны для посетителей Кремля. И все же большая часть его территории остается закрытой для простых смертных. Также закрытыми остаются многие кварталы Китай-города и ближайших к Кремлю районов.
Последние двадцать пять лет градостроительная деятельность в непосредственной близости от Кремля не прекращалась ни на минуту. На Манежной площади выстроен торговый комплекс. Была снесена и выстроена заново гостиница «Москва». Снесена гостиница «Россия». В Александровском саду появились новые памятники — патриарху Гермогену и императору Александру — и огромный стеклянный павильон касс Кремля. На входе в Кремль через Кутафью башню также возникли новые стеклянные павильоны. В Тайницком саду устроена вертолетная площадка.
Берег напротив Кремля, по большей части, тоже занят стройкой или руинами, прикрытыми фальшфасадами. Все это происходит в буферной зоне объекта Всемирного наследия и на его территории.
В Кремле, сразу за Спасскими воротами — главным церемониальным входом — в прошедшем году образовалось огромное пустое пространство на месте здания, простоявшего более восьмидесяти лет. Такой пустоты, специально устроенной по воле человека, а не возникшей в результате пожара, здесь не было много сотен лет. Теперь с Ильинки виден Кремлевский дворец съездов. Кремль изнутри стал больше похож на другие российские кремли, опустошенные в годы советской власти, освобожденные от жителей и построек и засеянные ровным газоном.
«14-й корпус» — единственное крупное сооружение в Кремле, не получившее статуса охраняемого памятника. При личном участии президента Путина было принято решение о демонтаже здания и возможном последующем воссоздании существовавших до 1930-х на этом месте кремлевских монастырей. Возможность достоверного научного воссоздания монастырей подвергается сомнению экспертного сообщества по причине отсутствия достаточных исходных данных. Сегодня эта идея если не заглохла, то отложена на неопределенное время. На возникшей площади организованы археологические окна.
С востока Красная площадь ограничена Верхними и Средними торговыми рядами конца XIX века, составляющими единый ансамбль. Первые, известные как ГУМ, до сих пор остаются торговой галереей. Средние же ряды долгое время находились в ведении Министерства обороны, а затем переданы Федеральной службе охраны, которая начала реконструкцию. В результате здание-памятник было частично перестроено и лишилось четырех корпусов, стоявших во дворе. А под двором были выкопаны несколько подземных уровней. Сегодня комплекс Средних рядов готовится к передаче музеям Кремля.
Боровицкая площадь, легендарное место возникновения Москвы как укрепленного города на перекрестке торговых путей, расположена к западу от Кремля перед Боровицкими воротами.
По инициативе Российского военно-исторического общества, председателем которого является министр культуры России Владимир Мединский, здесь установлен памятник князю Владимиру, крестителю Руси. Огромный монумент выше кремлевских стен стал новой доминантой в незастроенном пространстве площади между Кремлем и выдающимся памятником классицизма — Домом Пашкова.
По личному же указанию президента Путина с восточной стороны московского Кремля на месте снесенного в 2006 году здания гостиницы «Россия» разворачивается строительство парка.
Гостиница «Россия», огромный модернистский параллелепипед, сорок лет занимала целый квартал, подавляя своим объемом все вокруг, включая Кремль.
Проект парка, победивший на международном архитектурном конкурсе, реализуется с значительными изменениями. И почти все они направлены на увеличение объемов строительства. К ландшафтному парку за время реализации проекта добавился концертный зал на 1500 мест с уличным амфитеатром на 4000 мест, новый гостиничный комплекс, подземная парковка, десятки тысяч квадратных метров офисных помещений. Речная панорама Кремля с собором Василия Блаженного будет перекрыта новой смотровой площадкой — висячим мостом, опоры которого уничтожат сохранившиеся ниже уровня земли стены Китай-города.
Помимо президента, от которого исходили многие из упомянутых выше градостроительных инициатив, существует и городская власть, непосредственно реализующая проекты. Система принятия градостроительных решений в Москве скрыта от посторонних глаз так же, как аналогичная система на режимных территориях Кремля.
На примере начавшегося сноса на Варварке, 14 попробуем проследить, как принимаются решения в этой системе.
Снос начался с совершенно нелегитимного документа. Застройщик написал мэру письмо с просьбой ускорить согласование сноса в обход установленной процедуры (нет смысла останавливаться на том, что сама постановка вопроса некорректна). Сносить эти здания запрещает российское законодательство. Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» и Постановление Правительства РФ «Об утверждении Положения о зонах охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации» запрещают на территории охранных зон объектов культурного наследия новое строительство, за исключением регенерации, которая в постановлении Правительства РФ определена как «восстановление, воссоздание, восполнение частично или полностью утраченных элементов и (или) характеристик историко-градостроительной и (или) природной среды».
Возможно, снос остановила публикация этого письма застройщика с собственноручной резолюцией мэра: «Прошу оказать содействие». И все же наиболее вероятным кажется такой финал истории, в котором инвестор построит новое здание, получит запланированный доход от продажи квадратных метров, старые здания будут если не снесены полностью, то сильно перестроены, а чиновники, оказавшие содействие, останутся в своих креслах. Потому что на взгляд чиновников — все законно.
У инвестора имеется градостроительный план земельного участка (ГПЗУ), разрешающий построить вдвое больше квадратных метров, чем имеется в существующих зданиях. ГПЗУ фактически является разрешением на строительство, и хотя строить без утвержденного проекта нельзя, наличие ГПЗУ означает, что построено будет примерно то, что в нем указано. А указывается там предельная площадь, высота и плотность застройки. ГПЗУ выдается Москомархитектурой, но решение о его выдаче принимается Градостроительно-земельной комиссией под председательством мэра. Ни в одном городском правовом акте не установлены полномочия этого органа и нигде не прописана обязательность исполнения решений ГЗК. Но для московских чиновников это — истина в последней инстанции.
Если посмотреть на происходящее с точки зрения закона, градостроительные параметры на этом участке могут определяться на основании ограничений, которые налагают режимы охранной зоны памятников, буферной зоны объекта Всемирного наследия и генплана города, который обязан учитывать эти требования. Примерно об этом говорится в письме Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС) министру культуры В. Мединскому. Но на этом письме, заканчивающемся просьбой рассмотреть проект с точки зрения соответствия российскому законодательству и международным договорам, не стоит никакой резолюции получателя.
Статья 7 «Венецианской хартии» гласит: «Памятник неотделим от истории, свидетелем которой он является, и от окружающей среды, где он расположен».
Для обеспечения этого принципа вокруг памятника устанавливается буферная зона. Буферная зона Московского Кремля охватывает значительную часть центра Москвы. Сюда включена почти вся территория в пределах Бульварного кольца и Замосковоречье, по набережным Москвы-реки буферная зона достигает Лужников.
Значение термина «буферная зона» в русском языке смещено. Возможно, правильней было бы переводить понятие как «охранная зона». Эти сложности перевода могли бы справиться с очень насущной проблемой — отечественное законодательство о культурном наследии не знает термина «буферная зона», но отлично знает зоны охранные. По смыслу буферная зона охраняет естественную среду объекта. Объект, защищенный такой зоной, отличается от незащищенного как животное, живущее в заповеднике, от своего собрата в вольере зоопарка.
Терминологические различия создают обширную зону неопределенности, оставляющую возможности для манипуляций, которые всегда используются заинтересованными сторонами.
Так, заключение Комитета Всемирного наследия о возможности установки памятника князю Владимиру в буферной зоне объекта Всемирного наследия было просто подменено голосованием на интернет-портале.
Система принятия решений в области управления культурным наследием мало отличается от подобной в других областях. Радикально отличаются последствия принимаемых решений. В отличие от впустую потраченных денег, вырубленных лесов, которые могут вырасти снова, и даже демографических показателей (они тоже со временем могут выправиться), однажды утраченный памятник утрачен навсегда. А число памятников конечно — разумеется, если не стоять на позициях советской власти 30-х годов, утверждавшей, что освобожденный пролетариат, снося памятники, способен создать взамен не менее достойные. Практически все, что было утрачено в XX веке в Кремле и его ближайших окрестностях, уничтожено под этим лозунгом. Повторять его сегодня — самое настоящее варварство. Сегодня Всемирное культурное наследие уничтожает только ИГИЛ (организация запрещена в Российской Федерации).
Утверждать, что российское государство в лице президента, правительства, мэра или чиновника не хочет охранять всемирное наследие, неправильно. Диагноз отличается принципиально. Желая сохранять, государство утверждает, что знает методы лучшие, чем те, что сформировались за столетия охраны памятников в мире и в нашей стране. Так ведет себя самозваный лекарь, берущийся лечить заговорами то, к чему необходимо приложить скальпель хирурга. В результате пациент обычно умирает, либо безвозвратно теряет часть здоровья.
И все градостроительные инициативы властей (столичных, местных, региональных, или даже лично президента) в буферных зонах объектов Всемирного наследия приводят к одному уверенному итогу. Часть естественной среды, столь важной для восприятия памятника (речь идет о среде и природной, и урбанизированной), безвозвратно утрачивается.
Отсутствие привычки выстраивать стратегию сохранения объектов, признаваемых не только национальным достоянием, но и достоянием всего человечества, на основе рекомендаций уполномоченных международных организаций ведет не только к банальному непониманию. Действительно, если страна ратифицировала конвенцию, но не хочет соблюдать ее, зачем было связывать себя такими обязательствами? Риторические заявления о том, что тот или иной объект может лишиться статуса, адресуются исключительно к совести страны-нарушителя. Никаких реальных санкций, грозящих какими-либо потерями, кроме репутационных, ЮНЕСКО не накладывает.
Все потери, которые может понести государство-нарушитель — его собственные потери и его собственных рук дело.
Опубликовано «Культтриггер»
Записи
