Москву спасет статус
Координатор движения «Архнадзор» — о том, что дало бы столице ее признание историческим поселением
От сноса исторических зданий, по-тихому выведенных из реестра объектов культурного наследия, до грандиозных раскопок без археологического надзора в сердце города, от силовых вариантов усмирения противников застройки исторического парка до защитников последних конструктивистских кварталов — все эти разрозненные конфликты, копившиеся в Москве, в последние недели неожиданно обострились. Эмоции начали бить через край и в соцсетях, и в публикациях СМИ, в столице даже собрался масштабный градозащитный митинг.
На него пришли люди, редко собирающиеся вместе, но еще более неожиданной оказалась постановка вопроса, в которой организаторы видят ключ к тому, чтобы подобраться к решению многих сегодняшних бед столицы: Москву необходимо признать историческим поселением, ибо официально она им до сих пор не является. Что лишает ее, в отличие, скажем, от Санкт-Петербурга специальной защиты федерального закона и делает возможным градостроительный произвол любого размаха. Эту констатацию участники митинга сформулировали в петиции, адресованной президенту РФ. Под принятой резолюцией стоят 858 подписей.
Как так получилось, что Москва оказалась обделенной статусом, который реально может защитить столицу и ее жителей от крутых административных инициатив, «Огонек» расспросил координатора движения «Архнадзор» и одного из организаторов митинга Константина Михайлова.
— Как получилось, что столица России не является историческим городом?
— При советской власти в РСФСР существовал список из порядка 500 исторических городов, и Москва его возглавляла. Этот статус накладывал дополнительные обязательства по согласованию градостроительной документации и генеральных планов. Список действовал и пополнялся. Но на этапе перехода к новому законодательству в новой стране термин «исторический город» исчез из закона. Появилось понятие «историческое поселение». И уже только в 2010 году был утвержден список таких поселений, в котором фигурировали, правда, не 500, а всего 41 населенный пункт. За минувшие 6 лет к ним добавились еще три, так что на сегодняшний день в списке 44 позиции. Но Москвы там, увы, по-прежнему нет.
— Что же тогда в нем есть?
— В основном малые города, которые более или менее сохранили свой исторический ландшафт, вроде Плеса и Гороховца. Есть села из числа бывших городов, к примеру Крапивны Тульской области. Попали в список и некоторые крупные города: Санкт-Петербург, Вологда. Кроме того, регионы имеют право присваивать статус исторического поселения регионального значения. В Московской области, например, это все малые города: Серпухов, Сергиев Посад, Можайск, Звенигород. В прошлом году Киров (бывшая Вятка) стал объектом регионального значения…
— Но, согласитесь, Москва все же не Плес, не Можайск и даже не Вятка. Это большой город, которому надо развиваться. Разве это может сочетаться со статусом исторического поселения?
— Наши оппоненты именно на это и напирают, утверждая, что «Архнадзор» хочет «омертвить» жизнь в Москве, превратить ее в музей под открытым небом. Но это явное передергивание и подмена понятий: если следовать закону, историческое поселение вовсе не предполагает музейного колпака и остановки в развитии. Зато статус предполагает цивилизованные подходы к градостроительству, которые гарантируют сохранность наследия. Так, например, по закону требуется точный учет и описание всех исторических ценностей, которые в городе есть, будь то статусные памятники, ценные градоформирующие объекты, какие-то элементы исторического рельефа. Все это включается в предмет охраны исторического поселения. Разве Москве, насчитывающей порядка 8 тысяч памятников, такой перечень не нужен? Разве он ей помешает развиваться? Далее, требуется разработка подробного регламента, устанавливающего, что ценно в каком квартале, какое где возможно строительство и реконструкция, какие должны быть примерные архитектурные решения новостроек, чтобы не нарушать исторический облик. По каждому земельному участку должно быть прописано, какая на нем допустима застройка: сколько этажей, какой плотности…
— Но ведь и без закона о статусе есть правила землепользования и застройки (ПЗЗ). Этого не достаточно?
— Это бы сильно выручило. Но проблема в том, что ПЗЗ для Москвы так и не были приняты. Городская комиссия по градостроительству в течение года прорабатывала регламент центра в границах Бульварного кольца. Он был согласован с Министерством культуры, но не утвержден никаким актом правительства Москвы. То есть на него невозможно опираться как на юридический документ. Еще у нас есть подобный регламент, утвержденный по нескольким десяткам охранных зон (хотя далеко не по всем). И есть принятая несколько лет назад схема высотной регламентации, которая носит всего лишь рекомендательный характер. Все это чиновников по большому счету ни к чему не обязывает и оставляет большой простор для «ручного управления», что, полагаю, очень устраивает городские власти. Каждый раз они решают отдельно: кому, что и на каком участке разрешить. Разумеется, им так удобнее, но разве Москве не нужен такой регламент, где четко, открыто для всех, указаны правила игры?
— А разве за ними не следят органы охраны памятников? По идее, именно они и должны осуществлять контроль над градостроительной деятельностью…
— В Москве органы охраны памятников могут надзирать только за тем, что происходит с самими памятниками. Если по соседству строится какая-нибудь высотка, они вмешаться не в состоянии. Никакого обязательства согласовывать с ними такие стройки даже на территории охранных зон сегодня не предусмотрено. Но если бы Москва имела статус исторического поселения, ситуация была бы кардинально иной: в соответствии с законом архитектурные решения в них, в том числе и для новостроек, обязательно надо согласовывать с органами охраны памятников, чтобы не навредить восприятию объектов культурного наследия и облику города.
— Почему так все сложилось и кто обделил статусом Москву?
— Это удел любой столицы. Аккумулируются финансы, девелоперы и амбиции. Амбиции не надо недооценивать. Они иногда двигают людьми даже больше, чем коммерческие выгоды. Потому что одно дело — отстроить бизнес-центр на границе Московской и Калужской областей, а другое, условно говоря,— в Китай-городе. А свобода рук, согласитесь, для амбиций — первое дело.
— Соглашусь. Но при этом Москва сегодня — аж до границы Калужской области. И всю эту территорию историческим поселением делать как минимум странно…
— А мы про всю территорию и не говорим. Понятие исторического поселения невозможно искусственно распространить на районы современной жилой застройки. Если дойдет до дела, то и в черте исторических границ Москвы — Камер-Коллежского вала — есть районы, абсолютно утратившие исторический облик, которые вряд ли войдут в охраняемую территорию. Например, район Олимпийского проспекта. С другой стороны, есть некие анклавы за пределами центра, исторически связанные с Москвой, но не входившие в ее административные границы: Коломенское, Измайлово, Черкизово, Кусково. Возможно, тут следует идти по тому же пути, что и в Петербурге. Там определение объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО сформулировано так: «Исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников». Но это такая конкретика, до которой еще надо дожить.
— Представители Минкультуры на ваше обращение уже заявили, что «обосновать присвоение Москве статуса исторического поселения будет сложно, поскольку из-за многолетнего сноса сохранившейся исторической застройки осталось мало».
— Никаких формальных требований к доле старинной застройки в историческом поселении федеральный закон не содержит. Но мы говорим прежде всего об исторических районах города, где ее процент достаточно велик и планировка сохранена. В 2011-м делались подсчеты в пределах Садового кольца: там старинных сооружений, построенных до 1917-го, почти 5,4 тысячи. Построенных в советский период — чуть более 1 тысячи. В постсоветский период — 820. То есть порядка трех четвертей дореволюционной застройки сохраняется. Причем памятниками и ценными объектами исторической среды являются не только дореволюционные здания, но и многие советские строения. Тот же Стадион юных пионеров на Беговой, если от него к тому времени что-нибудь останется, необходимо будет включить в предмет охраны исторического поселения.
— А городские власти как-то отреагировали на вашу идею сделать Москву историческим поселением?
— Официальной реакции пока нет, если не считать таковыми слова заместителя мэра Марата Хуснуллина (ему был задан тот же вопрос) о невозможности запретить новое строительство в Москве. Но это подмена темы.
— После отставки Юрия Лужкова и прихода Сергея Собянина многим казалось, что ситуация с охраной памятников стала лучше. Тот же высотный регламент приняли. А тут вдруг неприятные эпизоды стали множиться, страсти накалились. Что случилось?
— Действительно были улучшения, причем заметные. Например, была упразднена «сносная комиссия» лужковских времен и отменены приказы о сносе 220 исторических объектов в центре. Вместо этого создали комиссию по градостроительству в зонах охраны. Теперь, к сожалению, многое отыгрывается назад. Та же комиссия, например, не созывалась с прошлого мая. А вице-мэр Марат Хуснуллин даже заявил, что ее упразднили, хотя я и не видел никакого формального постановления об упразднении. Возник вопрос: а решения о «помиловании» 220 домов, они теперь, получается, повисли в воздухе? Кстати, многие из «помилованных» уже снесены.
— И кто же сейчас решает, что сносить и что строить?
— Фактически сейчас все решения принимает Градостроительно-земельная комиссия. Я никогда не присутствовал на ее заседаниях, не знаю, какая там мотивация при принятии решений. Только иногда вижу скудные сообщения: ГЗК решила там-то и там-то построить то-то и то-то. Почему они так решили, какие были варианты, рассматривались ли альтернативы — все это неизвестно. Работают в закрытом режиме: никто не знает планов, все делается в черном ящике…
— Что вы предлагаете взамен?
— Решения о градостроительстве в зонах охраны должен принимать Городской совет по наследию, включающий экспертов из самых разных областей: краеведов, художников, аттестованных экспертов государственной историко-культурной экспертизы, реставраторов, урбанистов, специалистов по управлению историческими территориями. И на их просвещенный суд должны выноситься все проекты, в той или иной мере затрагивающие историческое наследие. Это должен быть совет не при департаменте культурного наследия, а при правительстве Москвы, поскольку вопросы тут явно шире компетенции одного департамента.
— На митинге вы собрали под своей резолюцией о признании Москвы историческим городом более 850 подписей. Причем кроме постоянных активистов «Архнадзора» в мероприятии участвовали представители инициативных групп со всей Москвы: от Кускова до Тимирязевской академии. Чем продиктован такой выбор?
— Мы решили ограничиться территориями, имеющими отношение к наследию. Чистых защитников природы, которых тоже немало, приглашать на митинг не стали. У нас не было задачи дать всем недовольным высказаться, собирались для другого: определить повестку дня для достижения практического результата. Такая повестка сформирована: борьба за статус исторического поселения и за создание совета по культурному наследию — вот реальные инструменты, которые позволят обуздать градостроительный произвол в Москве.
Прямая речь
На защиту памятников все чаще поднимаются обычные горожане.
«Узнали о стройке, когда появилась техника»
Виктор Курасов, юрист
Что и от чего вы защищаете?
Стадион юных пионеров — место, где исторически, еще с позапрошлого века, занимались дети. Сейчас на его месте строят элитный жилой комплекс. Там, конечно, будут какие-то спортивные объекты, но только для жильцов нового дома. Территорию стадиона окружает великолепная ограда начала 1960-х со спортивной мозаикой. Мы сейчас бьемся за то, чтобы она получила статус выявленного ОКН (объекта культурного наследия). В тех проектных документах, которые я видел, ее уже нет. Наконец, на территории есть царский павильон, построенный для венценосных особ к Всероссийской выставке 1882 года, у него статус выявленного ОКН. Новое строительство охватывает его буквой «П». Он как в колодце окажется.
Что нарушает застройщик?
Вокруг этого несчастного павильона роют три котлована, уже зафиксированы провалы грунта до 30 см, а ведь в случае просадки больше 10 мм в проекте должен появиться раздел «защита ОКН». И это не говоря о том, что уничтожается детское спортивное учреждение. Но Градостроительно-земельная комиссия дала отмашку: стройте, ребята, стадиона не жалко. Обошлись даже без публичных слушаний.
Почему вы занялись защитой памятника?
Окрестные жители узнали о строительстве, только когда появилась строительная техника. Я до 2012 года был руководителем муниципального образования и уже тогда начал усиленно бороться против стройки. Удалось настроить глав управ и префектов на защиту стадиона. Два раза получилось провести митинги, но теперь нам их больше не согласовывают. У властей позиция такая: разрешение есть, не нравится — идите в суд.
«Зафиксировали множество подставных лиц»
Михаил Сапенюк, заместитель директора машиностроительного предприятия
Что и от чего вы защищаете?
Старообрядческий Преображенский монастырь XVIII века — памятник федерального значения. Сейчас остался последний ракурс, откуда на него еще можно смотреть, показывать туристам и снимать в кино: с юго-запада. С северо-запада его уже закрывает огромный бизнес-центр у метро, который задавил всю округу. И вот сейчас оставшиеся перспективы пытаются закрыть, построив на месте старой АТС 16-этажный жилой дом красного цвета.
Что именно нарушает застройщик?
АТС расположена в зоне охраны ландшафта, в зоне регулируемой застройки и в зоне охраняемого культурного слоя монастыря. Именно поэтому, когда в 2012 году в Москве приняли высотный регламент, для этого места высотность ограничили 35 м. Но запланированный дом будет 55 м в высоту. Больше всего нарушений было на общественных слушаниях. На собрании мы зафиксировали множество подставных лиц. Например, члена совета при одном из департаментов, живущую на другом конце Москвы. В протоколах появилось около 2 тысяч отзывов в поддержку стройки. Причем под такими фамилиями, которых в природе не существует: например, Ершокев и Феногеногенова.
Почему вы занялись защитой памятника?
На защиту памятника истории и культуры мы вышли через бытовой вопрос, потому что АТС расположена у нас во дворе и новый дом закроет нам солнце. Но вскоре мы познакомились со старообрядческими общинами и обществом содействия восстановлению монастыря. Мы увидели, как грубо нарушаются права памятника. Теперь мы вместе пишем письма во все инстанции, но приходят только отписки. Слушания признаны состоявшимися.
«Храм будет окружен дорогами со всех сторон»
Андрей Гнитиенко, инженер по связи
Что и от чего вы защищаете?
Храму Успения Пресвятой Богородицы в Вешняках в прошлом году исполнилось 370 лет. Вплотную к нему, в двух метрах от церковной ограды, собираются построить Северо-восточную хорду. С другой стороны находится эстакада, а с третьей — улица Красный Казанец, которую тоже хотят расширить до 6 полос. В итоге храм будет окружен дорогами со всех сторон, его обнесут 4-метровыми щитами от шума и пыли. Кроме того, под строительство дороги изымают и вырубают 20 га природно-исторического парка Кусково.
Что нарушает застройщик?
В 2013 году был другой дорожный проект — Северная рокада, которая должна была пройти в полосе отвода железной дороги, не затрагивая парка. Под нее провели публичные слушания, а теперь городские власти подложили их материалы под новый проект. Вместо 4-полосной рокады появится 6-8-полосная хорда, причем на территории парка. Все это без слушаний, экспертиз и изучения геоподосновы. Порубочных билетов нет, но деревья активно пилят, от вызванной полиции рабочие бегают. В Кусково тоже готовится вырубка — на деревьях уже стоят особые метки.
Почему вы занялись защитой памятника?
Мы в этом парке выросли и теперь защищаем свою среду обитания. В инициативной группе есть архитекторы, геологи, инженеры, юристы. Мы добились от прокуратуры, что она не дает ничего рубить без порубочных билетов. Сейчас оспариваем в судах результаты слушаний 2013 года и распоряжение Москомархитектуры об изъятии участка парка. Мы не против дорог, мы за то, чтобы строили по закону. Но по закону они почему-то не могут.
«Совесть мучила, что ничего не предпринимаю»
Елена Царькова, научный работник системы профессионального образования
Что и от чего вы защищаете?
Церковь Петра и Павла была построена в 1705 году по рисунку Петра I. Сейчас в 100 м от нее началась стройка 18-этажного дома. Раньше на этом месте стоял дореволюционный трехэтажный дом. Теперь будет огромная коробка без особых декоративных элементов. Если ее построят, то со стороны Новорязанской улицы церкви видно не будет, а со стороны Новой Басманной ее можно будет увидеть только на фоне этого монстра. Котлован уже вырыт, строители закладывают коммуникации, стоит башенный кран. День и ночь работают.
Что именно нарушает застройщик?
Я сама живу рядом в новом доме, но он 8-этажный — в 2007 году строить здесь что-то выше было нельзя. А это здание превышает рекомендованный самим же правительством Москвы высотный регламент в два раза. Кроме того, оно согласовывалось как объект гостиничного типа, а теперь строят апартаменты — фактически жилой дом бизнес-класса.
Почему вы занялись защитой памятника?
Просто не могла спать спокойно — меня совесть мучила, что я ничего не предпринимаю. Человек я занятой, на митинги у меня времени нет, но на письма в разные инстанции хватает. Из мэрии мне отвечают, что все согласовано и исторический ансамбль не нарушен. Конечно, это борьба с ветряными мельницами.
Опубликовано Огонек
Записи
