Сила инерции
Александр Можаев
Недавно Архитектурный совет Москвы рассматривал проект изменения облика знаменитой усадьбы Голицыных на Волхонке (авторы Юрий Аввакумов и Георгий Солопов). То есть проект приспособления памятника под нужды ГМИИ имени А.С. Пушкина, сопровождаемый значительными его изменениями. Случай признали сложным и отправили на доработку. Суть случая, впрочем, проста: расхождение в интересах памятника и приспосабливающего его музея. Но найти достойный выход из этой ситуации действительно непросто.
Исходные данные логической задачи таковы: к западу от ГМИИ имени А.С. Пушкина находится первостатейный памятник, усадьба Голицыных. В глубине ее двора в середине XVIII века выстроен главный дом, позже ставший парадной частью Пречистенского дворца — временной резиденции Екатерины Великой. В 1929 году дом надстроили двумя этажами, разобрав для этого очень выразительный треугольный фронтон с гербом Голицыных.
В 1960 году был составлен паспорт памятника архитектуры, в который по недоразумению оказалась вписана и эта надстройка, стилизованная под основное здание, но сложенная из шлакоблоков типа «Крестьянин», со временем пришедших в полную негодность. Сейчас здание передано под расширение Государственного музея изобразительных искусств. Согласно концепции Музейного городка, принятой в 2007 году, в четырех этажах дома Голицыных должна разместиться Галерея искусства стран Европы и Америки XIX-XXI вв.
Изначально эта концепция предполагала глобальное освоение подземного пространства и строительство новых корпусов на территории нескольких старинных усадеб Волхонки. Впоследствии ее удалось несколько обуздать, но надстройка на доме Голицыных остается на своем месте.
С одной стороны, надстройку прикрывает охранный статус, с другой – сохранить ее физически нет никакой возможности.
Стало быть, остается три варианта: пересмотреть статус и восстановить замечательный памятник классицизма в первозданном виде, открыть испорченный вид на Храм Христа, вернуть комплекс из трех богатых двухэтажных усадеб, окружающих ГМИИ с запада и севера. Либо воссоздать надстройку прежней внешности, но в новых материалах (уже появился занятный термин «идеологическое сохранение»). Либо сохранить ее габариты, но не сохранять рисунок фасада (что и предполагает обсуждаемый проект Аввакумова и Солопова).
Исходя из интересов памятника, целесообразен исключительно первый вариант (если функция не вмещается в габариты дворца, значит, ей нужно найти иное место). В интересах музея – третий (современным выставочным залам, которые будут размещены в надстройке, не нужно количество окон, которое она сейчас имеет, и так далее).
Необходим компромисс. И велика вероятность того, что им станет второй вариант, унылый внешне и неудобный внутренне. Несмотря на свою подчеркнутую нейтральность, советская надстройка очень сильно испортила памятник, словно смазав его выдающиеся архитектурные достоинства. Из-за нее дом сделался похожим на пред- или послевоенное казенное здание, и лишь при близком рассмотрении можно увидеть, что декор нижних этажей – не сталинская лепнина, а основательная белокаменная резьба.
Таким образом, автор сих строк полностью солидарен с авторами нового проекта, в пояснительной записке указывающих на то, что «строительство 1929 года было серьезной архитектурной ошибкой, приведшей к утрате фронтона и самого усадебного облика здания». А авторы проекта, вроде бы, солидарны с автором строк, соглашаясь, что в идеале предпочли бы не воспроизводить никому не милую надстройку, а приспособить дворец под что-то более камерное, чем Галерея Европы и Америки.
Однако Юрий Аввакумов добавляет: «В идеале авторы вообще предпочли бы вернуть памятник в 1865 год, когда здесь располагался голицынский музей, вернуть Перуджино из Вашингтона, восстановить общедоступную библиотеку — вот было бы счастье». Имеется в виду, что реальная ситуация очень далека от желаемой. Юрий Аввакумов объясняет ее так: «Говорить мы можем о чем угодно, но механизм запущен восемь лет назад, и он настолько инерционен, что его не остановить, ибо процесс бюджет – проект – экспертиза — рабочий проект — стройка — необратим.
Например, на территории соседней усадьбы Вяземского начато строительство подземного уровня, являющегося наследием первой концепции, разработанной Норманом Фостером. Предполагается, что он свяжет старое здание и новые территории Музейного городка в единое целое. У нас с Фостером определенно разные взгляды на подземное пространство в музее (попробуйте провести день, не выходя из метро — мало не покажется). Посетителям крупных музейных комплексов, наоборот, важна возможность выходить на улицу, чередовать впечатления. Никто сейчас не в восторге от этого решения, но изменить его уже невозможно, во всяком случае, никто не знает, как это сделать.
Протест — дело хорошее. Но мало его заявить, хорошо бы предложить варианты решений. Наш проект является именно таким вариантом. Он позволяет и восстановить облик памятника с фронтоном и парапетом, и решить проблемы размещения драгоценной музейной коллекции. И, кстати говоря, задним числом мы исполняем требования Венецианской хартии реставраторов, которая заявляет, что новые пристройки к памятникам не должны мимикрировать под их облик, но должны отличаться материалом или стилистикой.
Дом Голицыных под советской надстройкой это картинка в жанре «Найдите на рисунке пионера Петю». Я считаю, что наш вариант ближе к реставрации, чем любые иные, не идеальные, а реально обсуждаемые варианты. Больше того, наш случай мог бы стать прецедентным, давая другим проектировщикам и градозащитникам больше свободы в работе с так называемыми гибридными памятниками, отделяя старое от еще более старого при помощи нового».
Градозащитники пока что остерегаются этой свободы. Но очевидно, что, в любом случае, прецедент поможет осмыслить трудную для Москвы тему будущего советских и постсоветских надстроек на памятниках. То есть тему возможности исправления чужих ошибок.
Яркий пример – Кокоревское подворье. Несуразный чемодан в середине Софийской набережной, три этажа бытовой надстройки 1930-х, откровенно уродуют панораму Замоскворечья. Надстройка также сделана из какой-то ерунды типа «Крестьянин», и не за горами день, когда пойдет речь о ее «идеологическом сохранении».
Если бы была поставлена задача исправить очевидную ошибку и вернуть силуэт набережной в его исходное состояние, то компенсация площадей надстройки ее владельцам была бы крайне трудной юридической задачей. Но ведь никто и не пробовал думать в эту сторону. Или Гостиный двор с его горбатой стеклянной кровлей, совершенно вандальный проект, продвинутый лично Юрием Лужковым. Не хочется думать, что он навсегда останется таким и что однажды кто-нибудь скажет, что и это вредительство «уже документ истории, достойный сохранения».
Тем временем в Музейном городке идет упомянутое рытье котлована 18-метровой глубины под усадьбой Вяземских, впритык к дому, внутри которого совсем недавно найден уникальный и крайне аварийный XVII век. Остановить работы до его укрепления нельзя, потому что есть бюджет-проект-экспертиза. И даже если завтра изобретут нуль-транспортировку, волшебно перемещающую посетителей из одного музея в другой, землекопы будут продолжать рыть подземные переходы, потому что не явился еще богатырь, который знает, как поворотить инерцию этой системы.
PS. Из хроники заседания Архитектурного совета 24 июня 2015: «Также было озвучено предложение изменить охранный статус здания, закрепив его только за двухэтажной частью, таким образом вывести из этого статуса надстройку 1929 г. «Мое глубокое убеждение после услышанного на совете — представленное решение, к сожалению, нежизнеспособно, хотя и интересно. Итоговое решение за музеем: если он готов пересмотреть предмет охраны, чтобы развивать существующий объект без надстройки, тогда дайте другое решение, и мы его рассмотрим. Но я не очень верю в возможность такого изменения и, главное, не вижу большого смысла в нем. Те ограничения, которые есть, даже помогают музею сейчас сделать проект более экономичным и реально реализуемым, чем то решение, которое могло бы прийти, если рамки будут расширены. То есть сделать новую архитектуру — однозначно и потеря времени, и потеря в деньгах и квадратных метрах. Я сомневаюсь, что музей на это пойдет, исходя из целесообразности. Я склоняюсь к тому, что нужно просто добиваться решения в логике существующего здания и его ограничений, а не пытаться сломать эти барьеры», — считает С.Кузнецов».
PS2. Эскиз архитектора Петра Шутова, на котором красным показана регенерация существовавших в 19 веке объёмов, позволяющая компенсировать площади надстройки дома Голицына и сохранить в интерьере историческую «кремлевскую бензоколонку».
Опубликовано vesti.ru
Записи
1 комментарий