Архнадзор

февраля
2015

Первый герой столицы

Александр Можаев
Опубликовано Вести.ру

777 лет — дата, может быть, не вполне круглая, но выразительная. Во всяком случае, вполне себе повод для того, чтобы лишний раз напомнить об одной из самых трагических и героических страниц истории нашей столицы. В эти самые зимние дни 1238 года Москва пала под натиском Батыевой орды. Население города было истреблено «от старца до сущего младенца».

Набеги половцев и прочих степных жителей были для Руси старой проблемой. Но в 1223 году из далекой Монголии «придоша языци незнаеми», чудовищная сила которых здесь была еще неизвестна. Войска Чингисхана вели полководцы, о которых сказано: «Это псы, вскормленные человеческим мясом; у них медные лбы, высеченные зубы, шилообразные языки, железные сердца. Теперь они спущены с цепи, у них текут слюни, они радуются».

Армия Чингисхана лишь краем задела Русь, разгромив объединенное войско русских князей в битве на реке Калке. Но вскоре проторенной дорогой пришел внук Чингисхана Батый, которому по завещанию были, сами того не ведая, подарены все земли, лежащие северней Яика: Сибирь, Урал, Русь, Восточная Европа. Что хочешь, то с ними и делай. Осенью 1237 года орда Батыя вышла к границе Рязанского княжества, никогда еще страна не встречалась с врагом настолько страшным. Вполне кинематографичный Мордор, несметная стая саранчи, не оставляющая за собой ничего, кроме выжженной земли. И дело было не столько в численности, сколько в передовых боевых и осадных технологиях монгольского войска.

Москва, окруженная таранами и катапультами, пала на пятый день осады, для небольшой деревянной крепости это были отчаянные и героические дни. Трагедия отмечена одной недолгой, но емкой фразой Лаврентьевской летописи: «Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша».

Двадцатилетний удельный князь Владимир Юрьевич два года как женился. Татары «яша», то есть взяли его как заложника, через несколько дней привели к воротам города Владимира и убили на глазах его осажденных родственников. Владимир пал 2 февраля, то есть 9 февраля по нынешнему исчислению. Там же тогда же погибла супруга Владимира Юрьевича, святая княгиня Христина Владимирская. Вероятно, именно от князя и княгини нам осталась посылка, именуемая Большим кремлевским кладом. В 1988 году при земляных работах под 14 Административным корпусом Кремля был случайно найден истлевший сундучок, в содержимом которого археологи опознали роскошные украшения 12 века. Богатство клада не ниже княжеского уровня, а вероятнейший повод спрятать драгоценность в землю и не вернуться за ней – 1238 год. Сейчас эти украшения выставлены для обозрения в подклете Благовещенского собора Кремля. Сам этот подклет — древнейшая постройка города, вероятно, помнящая второе, не менее лютое татарское разорение 1382 года.

Выходит, что эти каменные своды и это серебро в музейной витрине под сводами — единственное, что в сегодняшней Москве напоминает о двух самых страшных днях ее истории. Нет не то что памятника, ни одного креста, ни храма, о котором было бы известно, что он основан в память о жертвах орды. В начале 1890-х на месте нынешнего Большого кремлевского сквера была найдена большая общая могила, в которой, судя по всему, покоились жертвы либо 1238, либо 1382 годов. Говорят, что их перезахоронили на Ваганьковском кладбище, но точное место захоронения неизвестно.

Нет в городе и памятника первому (известному по имени) московскому герою Филиппу Нянке. Существует документ начала 18 века, который историки считают достоверной цитатой утраченной древней летописи. Он открывает некоторые подробности этого подвига: «Татарове приидоша под град Москву и нача в него бити непрестанно. Воевода же Филипъ Нянскинъ всяде на конь свои и все воинство его с нимъ, и тако прекрепи лице свое знаменьем крестным, оттвориша у града Москвы врата и воскрича вси единогласно на Татаръ. Татарове же, мняще велику силу, убояшася, нача бежати и много у них побито. Царь же Батый паче того с великою силою наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по частемъ и расбросаша по полю».

Нянок, перекрестившись, совершил отчаянную вылазку из городских ворот, но что это были за ворота? С двух сторон Боровицкий холм прикрыт реками, с третьей, восточной – поле, приступ, отгороженный рвом плацдарм крепости, именно сюда приходился главный удар врага при штурме. Археологи полагают, что в ту пору на восточную сторону были обращены лишь одни ворота, позже получившие название Константино-Еленинских. Сейчас это глухая башня на Васильевском спуске, ворота которой замурованы еще в 18 веке.

Таким образом, можно полагать, что воевода Филипп вышел на свой последний бой сюда, на брусчатый ныне простор Васильевского спуска. И поле, по которому Батый велел разметать его останки, является тем самым приступом, разделявшим ворота и уже существовавший посад в Зарядье. Неслучайно еще несколько веков существовала традиция ставить храмы, посвященные ратным подвигам, на Рву, вдоль восточной границы Кремля. А значит, храм Василия Блаженного поднимается именно здесь, осеняя место гибели первого московского героя и являясь не только памятником победе над Казанским ханством, но и монументом всем защитникам древней столицы.