Английская принципиальность
Александр Можаев
Опубликовано Вести.ру
На прошлой неделе в Московском архитектурном институте прошла международная конференция «Историческая городская среда в развитии», одним из самых ярких докладов которой было выступление директора общественной организации SAVE Britain’s Heritage Клементины Сесил. Она привезла очень актуальный для Москвы рассказ о положении дел в сфере охраны наследия Британии. Актуальный потому, что в спорах о судьбах облика нашей столицы, а стало быть, и иных русских исторических городов, давно принято ссылаться на передовой европейский опыт, только всяк сверчок выбирает для себя при этом нужные примеры.
Мы им, оппонентам, говорим об уровне тамошней охраны памятников, вспоминаем, например, что в английском вообще малоупотребимо слово «реставрировать». Это у нас журналисты, бывает, пишут: «лучшим методом реставрации был признан демонтаж с последующим воссозданием, авторский коллектив удостоен премии», а у них всё сплошной «консервэйшн», что получил у прошлого, то и отдай будущему. А оппоненты нам отвечают: да ладно, вы посмотрите, что они со своим Лондоном сделали, он вообще потерян как исторический город! В самом его центре зодчий Фостер вон какие огурцы лупит, и ничего — наш Посохин тоже справится!
И приводят в пример известную фотографию, где огурец-небоскреб (The Gherkin) вздымается над крохотной готической церковью. Лондонский Сити действительно имеет множество подобных, и зачастую гораздо менее фотогеничных ракурсов, но если посмотреть на план города, то Сити и ещё несколько центральных районов, имеющих высотную застройку, составляют его весьма незначительную часть. А далее тянутся кварталы эклектичной (великолепного, кстати, качества) застройки рубежа 19-20 столетий, бескрайние районы частных домов и сблокированных двухэтажных улиц того же времени, огромные фрагменты «диккенсовского Лондона», и даже небольшое, но дивное собрание деревянных домов, переживших знаменитый пожар 1666 года. И всё это в прекрасной сохранности, со старыми оконными рамами, резными дверями и прилагающейся к ним антикварной фурнитурой, сохранившимися интерьерами не только дворцов, но и обычных квартир – то, что в Москве штучная редкость, даже если речь идет о конце 19 века.
В Лондоне обычным делом считаются, например, исторические пабы 18-19 столетий, или пабы времени модерна с модными тогда перегородками меж столиками, сделанными из гравированного стекла. Хрустальные то есть пивняки, которые за 100 лет никто не удосужился погромить кружками или табуретками – это выше человеческого понимания, это действительно иная ментальность.
Конечно, и здесь есть свои ушлые девелоперы, свои вандалы, свои равнодушные. Но помимо странного менталитета город хорошо защищен законодательством и налаженной системой общественного контроля. Защищен теперь, а ещё 50 лет назад всё было иначе. На московской конференции Клементина Сесил рассказывала о том, как в середине 20 века историческая застройка центра сносилась кварталами, даже там, где она была не сильно повреждена военными бомбежками. В провинции дела обстояли не лучше – пик разрушения старинных усадебных домов пришелся на 1955-й, когда в среднем Англия теряла по одному памятнику каждые пять дней.
Одной из первых великих краеведческих баталий стала история Euston Arch, классического портика вокзала Euston, построенного в 1837 и разрушенного в 1961. Парадные ворота мешали реконструкции комплекса, но охранители предлагали компромиссные варианты, готовы были собрать деньги на передвижку арки, вставали в оцепление памятника. Арка тем не менее была разрушена, часть её каменных блоков пошла на строительство загородных домов девелоперов-победителей, другая была выброшена на дно канала. При его недавнем углублении блоки были подняты на поверхность и сегодняшние охранители выступают с инициативой воссоздания памятника – не только реликвии первых лет паровозной эпохи, но и символа великого перелома, начала активной борьбы граждан за свои города.
В середине 1970-х несколько ветеранов Юстонской обороны создали независимую организацию SAVE Britain’s Heritage. За прошедшие сорок лет сделано многое, случаи открытого, злонамеренного вандализма стали редкостью и теперь главная забота SAVE – заброшенные памятники, разрушаемые не строительной техникой, а небрежением. Каждый год SAVE издает каталог бесхозных домов, которые нуждаются в реставрации на частные деньги, и большая часть списка скоро продаётся. Отлаженность процесса даёт возможность заниматься проблемами не только английского наследия, но и помогать отстающей в этом плане Восточной Европе и России. В последние годы при участии SAVE изданы два больших отчета о состоянии дел в сфере охраны памятников Москвы и Петербурга, сейчас ведется аналогичная работа по Тверской области.
Последние годы SAVE активно борется против сноса одного из корпусов старинного мясного рынка Smithfield на окраине лондонского Сити (крытый пассаж конца 19 столетия с замечательной отделкой фасадов и выразительными металлическими конструкциями перекрытий). Борется пока что успешно – инвестор уже отказался от полного сноса в пользу сноса «с сохранением фасадов», но SAVE настаивает на однозначном и полном сохранении здания, вступив в конфронтацию с согласной на компромисс влиятельной госорганизацией English Heritage. «Они нас называют Джихад ,– говорит Клем, — хотя мы с нашим штатом в три человека против них как шпрот против кита. Но это дело принципа, интересы памятника должны быть выше интересов инвестора».
Просто деталь: на днях главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов в интервью РБК daily сказал: «Нарушить обязательства перед инвесторами невозможно, даже если все жители будут против.» То есть, тема принципов и приоритетов для нас актуальна не менее, чем для Лондона. Поэтому прекрасная Клементина помогла нам связаться с основателем SAVE, героем баталий 1960-х господином Маркусом Бинни – одним из самых принципиальных жителей Англии. Разговор вышел нижеследующий.
— Господин Бинни, у нас и у наших читателей вызывает интерес ваш краеведческий прогресс. И тем не менее, гостям Лондона сразу бросаются в глаза строящиеся в его центре небоскребы. Маловероятно, что это самострой – должно быть, английский девелопмент имеет свои технологии аккуратного обхода охранного законодательства. Иначе говоря: как у вас калечат город – с разрешенья или без?
— Да. Самая высокая концентрация башен — в Сити, где помимо этого располагаются ещё 3-4 сотни памятников. Они бы строили ещё выше, но нельзя – над городом летают самолёты. Предыдущий мэр поддерживал строительство высоток, особенно ближе к транспортным узлам. При новом ситуация несколько изменилась, но и за ним очень хорошо ухаживают девелоперы. Вы, конечно, знаете о появлении на южном берегу Темзы 300-метровой башни, называемой Осколком (the Shard) — самого высокого здания Лондона, любоваться которой вы можете, например, из внутреннего двора Тауэра.
Охраняемых видов всегда было немного – Вестминстер, Собор Святого Павла, речные панорамы, северные холмы – городские власти не дают расширять этот список. Но исторический силуэт центра был и ранее испорчен небоскребами Сити, потому что Сити всегда готов пойти навстречу девелоперам. Дело в том, что решения у нас принимают прежде всего районы, и это немного договор с дьяволом. Граждане жилых районов не позволят возводить у себя офисные башни, а Сити от века был населен инвесторами… К сожалению, исторически вышло так, что именно эта территория находится в самом центре Лондона, там, где город начинался ещё в римское время. Компромиссом в данном случае становятся лишь раскопки и археологические экспозиции в подземных ярусах новостроек.
Тем не менее, есть целые районы, которые юридически защищены вполне надежно. Вообще город в целом защищен хорошо, отчего иногда и возникает давление в отдельных точках. Поэтому для нас так важен Smithfield Market – последний раз столь крупный Викторианский памятник был разрушен 30 лет назад, и то, что подобные замыслы возвращаются – весьма тревожная для нас тенденция.
…Тридцать лет, вы понимаете — тридцать. А впрочем, что спросить с нации, позволяющей себе хрустальные пивные.
Записи
4 комментария