Третьяковско-Троянская галерея
Константин Михайлов
Недавно Владимиру Путину пришлось оценивать архитектурный проект. К нему на прием пришел министр культуры Владимир Мединский, от отчета о повышении зарплат в подведомственной сфере министр несколько неожиданно перешел к строительству комплекса новых зданий Третьяковской галереи в Замоскворечье. Называя московский Водоотводный канал на питерский манер — Обводным, министр, как можно судить по фотоленте президентского сайта, показал президенту несколько перспективных видов нового музейного комплекса. Владимир Путин не произнес, как это делалось при сходных обстоятельствах в стародавние времена, заветных слов «Быть по сему», ограничившись простой оценкой: «Красиво».
Президент, вероятно, в этом впечатлении не одинок, поскольку показанное ему проектное решение было в июле признано победителем закрытого архитектурного конкурса, итоги которого подводил Градостроительный совет Москвы. Конкурс этот был, что не совсем ординарно, объявлен не на здание, а на фасады здания, само же здание было спроектировано еще несколько лет назад «Моспроектом-4» под руководством Андрея Бокова, главы российского Союза архитекторов. Боков спроектировал, конечно, и фасады, спроектировал в «русском» стиле, подчеркивающем преемственность с васнецовским фасадом старой Третьяковской галереи.
Но в нынешней архитектурной Москве стилизации, как, впрочем, и вообще какой бы то ни было учет исторического контекста, считаются чуть ли не моветоном. В моде современная, как считают ее производители, архитектура, отчего и решено было проектировать фасады заново. Результатом стали стены, на которых окна изображают картинные рамы. Как объяснял министр культуры президенту, «эти окна, такие нестандартные, — на самом деле картины, и ночью будет светиться картина, которая находится в собрании Третьяковской галереи. По сути это будет реклама».
Этот постмодернистский коллаж на тему единства архитектуры и живописи, или, если угодно, единства формы (экстерьера) и содержания (интерьера) новой Третьяковской галереи, должен выходить на Кадашевскую набережную. То есть он обращен лицом к Кремлю и представляет собой новый парадный фасад исторического Замоскворечья.
Нельзя быть уверенным, что Владимиру Путину кто-нибудь рассказывал в подробностях всю длинную и запутанную предысторию этого проекта начиная со старинной уже идеи Юрия Лужкова о том, что Третьяковка должна зачем-то непременно «выйти к воде».
Министр культуры, согласно стенограмме на президентском сайте, пояснил президенту, что Российская Федерация, город и музей очень долго «ни о чем договориться не могли», а теперь «мы максимально решительно за это взялись и, как вы поручали, вышли на решение».
Следовательно, Владимиру Путину и незачем было вдаваться в подробности. Ему показали красивый проект, да еще и рассказали, что по нему имеется полное и общее согласие всех участников процесса.
Собственно, у меня нет даже тени мысли, что Владимир Мединский при этом рассказе приукрашивал реальность или пытался выдать желаемое за действительное. Более того, у него наверняка были и есть все основания полагать, что Российская Федерация (в лице Министерства культуры), музей и город с этим проектом согласны. Если, конечно, ставить знак равенства между городом и городскими властями.
А если не ставить, то город по большому счету пока никто не спрашивал. И дело даже не в том, что проект не вызвал большого восторга у многих архитектурных критиков и архитекторов. Мнений может быть много, но есть еще реалии исторического города и требования закона к проектированию и строительству в нем.
Кадашевская набережная, которую исследователи исторической Москвы издавна считали обращенным к Кремлю фасадом заповедного Замоскворечья, — место несчастное. Именно здесь в середине 1990-х начались градостроительные эксперименты мэра Юрия Лужкова, происходившие в полном соответствии с его трактовкой законов об охране исторических памятников. По распоряжению, подписанному Лужковым, в 1994 году был снесен состоявший на государственной охране как памятник истории и культуры дом № 12 по Кадашевской набережной. Городская прокуратура тогда даже направила в адрес мэра представление об устранении нарушений закона, но ответом стал снос купеческих особняков XVIII века на обоих углах Лаврушинского переулка.
Погром исторической Кадашевской набережной был продолжен при Сергее Собянине — в декабре 2010 года было снесено здание Хлудовской артели (дом № 10), по которому имелся уже акт государственной историко-культурной экспертизы о признании его объектом культурного наследия. Все это было расчисткой стройплощадки под новую Третьяковку.
Линия застройки Кадашевской набережной между тем входит в охранную зону Московского Кремля — памятника Всемирного наследия ЮНЕСКО. Территория будущей стройки также находится в объединенной охранной зоне. А охранные зоны — не место для постмодернистских экспериментов.
По закону, на территории охранных зон новое строительство запрещено, возможна только «регенерация», то есть восстановление утраченных элементов исторической среды. Не точное воспроизведение старой застройки во всех деталях, но соблюдение ее основных параметров — высотности, плотности, композиции, планировки и т. п. Даже беглое сравнение старых фотографий Кадашевской набережной и лежащих за нею кварталов с проектными эскизами дает понять, что «новая Третьяковка» — что с фасадами «псевдорусскими», что с фасадами «модернистскими» — не имеет ничего общего с прежним обликом этого фрагмента Замоскворечья. Какие фасады сюда не приделывай, абсолютно ясно, что огромное и массивное здание, занимающее целый квартал и ниспадающее какими-то террасами от Малого Толмачевского переулка к Лаврушинскому, никак не может считаться восстановлением исчезнувших разнообразных купеческих особняков и усадеб.
Проект «новой Третьяковки» не был представлен на обсуждение специалистов по охране культурного наследия, не был вынесен на рассмотрение Федерального научно-методического совета Министерства культуры. С учетом того, что градостроительная политика в Москве уже несколько лет находится в фокусе пристального общественного внимания, этот проект можно сравнить с весьма своеобразным троянским конем, во чреве которого таятся будущие разбирательства, протесты и дискуссии.
Собственно говоря, они уже начались. Буквально накануне того дня, когда ведуты «Обводного канала» были продемонстрированы Владимиру Путину, проект «новой Третьяковки» обсуждался на Совете по градостроительному развитию Москвы Союза московских архитекторов».
Протокол заседания содержит неутешительный диагноз: «Варианты фасадов проектируемой новой части Третьяковской галереи во всех проектах — призерах конкурса не соответствуют градостроительным ограничениям, установленным законом для зон охраны объектов культурного наследия. Они не увязаны с окружающей исторической застройкой Кадашевской слободы, не отвечают ритму и масштабу членений основных объемов, морфологии планировочной организации заповедной территории… Программы развития музейных комплексов необходимо откорректировать в соответствии с требованиями охранного режима исходя из реального потенциала исторического места, без опасности его искажения».
Мне могут возразить, что все это вряд ли перевесит одно-единственное слово «красиво», коль скоро его произнес Владимир Путин. Но эстетическая оценка проекта и оценка законности его реализации в конкретном месте — из разных опер.
И если выяснится, что воплощение эстетических красот в жизнь невозможно без нарушения законов — это будет вопрос отнюдь не к Владимиру Путину. А к тем, кто все эти красоты задумал, спроектировал, объявил победителями конкурса и положил к нему на стол.
Удивительно, как упорно и настойчиво авторы красот не извлекают уроков из совсем недавней истории. Примерно по тому же сценарию пытались претворить в жизнь «проект развития» Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Его точно так же, не утруждая себя обсуждениями с экспертами и общественностью, заказали знаменитому британцу Норману Фостеру и, минуя всевозможные советы и ученые коллегии, представили Дмитрию Медведеву как главе Попечительского совета музея. Магические стеклянные кристаллы Фостера, видимо, также показались Медведеву красивыми, и концепция была одобрена.
Когда Дмитрий Медведев занял президентское кресло, вышло соответствующее постановление правительства РФ, расписаны были деньги и сроки. Однако вид стеклянных параллелепипедов и пирамид в заповедных кварталах Волхонки привел экспертов в неподдельный ужас, к тому же выяснилось, что пресловутый «пятилистник» (выставочный комплекс) должен быть построен на территории объекта культурного наследия, что напрямую запрещено законом и т. д. Было объявлено общественное обсуждение, проект раскритиковали в Общественной палате и на Федеральном научно-методическом совете Министерства культуры. Результат — ничего не построено до сих пор, проект корректируется, а Владимир Мединский совершенно справедливо заявляет: «Все, что нарисовал Фостер, было нарисовано совершенно без учета режима охранных зон. Это никогда не может быть согласовано ни с кем, потому что предполагает переделку всей центральной части Москвы… Мы должны ценить старину в хорошем смысле слова и чудом сохранившиеся ее кусочки, которые есть на Волхонке».
В этой прекрасной формуле можно заменить имя Нормана Фостера вывеской архитектурного бюро Speech, а Волхонку — Кадашевской слободой, и она останется абсолютно верной. Непонятно только одно — почему для ее подтверждения требуется участие Владимира Путина.
Оригинал опубликован на Газета.ru
Записи
16 комментариев