Последний театр у заставы
Преображенский Народный дом, который не пережил народной власти
Константин Михайлов
Старинные фотографии Москвы увлекают не хуже ребуса. Город меняется в лице так стремительно, что иногда нужно производить целые изыскания, чтобы расшифровать тот или иной фотоснимок. Вот, например, этот: площадь где-то на окраине, череда одно- и двухэтажных домиков, неясный силуэт храма в глубине, здание с эффектной башенкой на переднем плане. Что это, где это?
Мое детство и юность, можно сказать, прошли на этой площади и в ближайших ее окрестностях, а я этого всего уже не застал. Храм взорвали в 1964-м, домики снесли тогда же, некоторые чуть раньше. На их месте я помню только газоны, скверик и неширокий проезд, параллельный главной дороге. Впрочем, и площади моего детства больше не существует.
Ее восточный квартал снесли в конце 1970-х, дома на южной стороне — в 1980-х, в 1990-е добили кинотеатр «Орион», а в 2004-м грохнули последний дореволюционный квартал на углу Суворовской улицы. На его месте теперь исполинский офисный комплекс, рядом — жилой поменьше, «Орион» заменен новоделом, в котором квартирует банк. Зато фундаменты взорванного храма теперь раскопаны археологами, и началось его воссоздание.
Если мы доживем до его завершения — шутка ли, со дня взрыва прошло без малого пятьдесят лет — то старинный снимок станет чуть более узнаваем. Теми, кто помнит. Ведь только совсем уж старинные жители Преображенского и Черкизова помнят их живыми — дома на северной, нечетной стороне Преображенской площади, храм Спаса Преображения в Преображенском. И гордое имя, которое некогда носил домик с башенкой, с галантерейным и продуктовым магазином в первом этаже до революции — Преображенский Народный дом.
Народные дома — не просто новый вид общественных зданий в России конца XIX — начала ХХ века. Народный дом — детище «первой индустриализации» времен Александра III, когда промышленный рост повсеместно превосходил самые смелые прогнозы, когда большие села стали превращаться в индустриальные центры, а былые пасторальные предместья больших городов — в фабрично-заводские окраины. Бывшие крестьяне и их дети, не удерживаемые более на родине крепостным правом и пополнявшие ряды новоиспеченного рабочего класса, в массовом порядке становились городскими жителями. Правда, горожанами большинство их были только по названию — «чистой» городской публике они были чужды и малопонятны (впрочем, как и она им), времени и сил ходить в Большой театр и Третьяковскую галерею у них не было (да и не факт, что им бы там сильно обрадовались). Эти люди, по роду занятий и укладу жизни оторвавшиеся от традиционной русской селькой культуры и не приставшие к культуре городской, со временем (прямо пропорционально росту собственной численности) стали определенной проблемой для городов. Вино и водка как единственная отрада и «средство рекреации», отвратительные условия жизни и «домашнего» (на деле — фабрично-казарменного) быта, низменные развлечения и грубые нравы — это общеизвестно. А с другой стороны — отсутствие полноценного шлюза для вхождения в городскую цивилизацию, убогие возможности для образования и постижения культуры — для тех, кто к этому искренне стремился. Народные дома и были тем средством, которое в дореволюционной России придумали в помощь в первую очередь новому городскому населению. Не сказать, чтобы средство оказалось универсальным, но плоды просвещения сомнению не подлежат.
Предоставим слово Большой Советской энциклопедии — она, конечно, страдала излишествами классового подхода, зато славилась способностью кратко и ясно изложить историю вопроса: «Народные дома, клубные учреждения в дореволюционной России. Обычно в Народных домах размещались библиотека с читальней, театрально-лекционный зал, воскресная школа, чайная, книготорговая лавка. Народные дома создавались на средства земств, органов городского самоуправления, обществ грамотности и отдельных лиц. Первые Народные дома были открыты во 2-й половине 80-х гг. 19 в. крупными промышленниками. В конце 19 в. прогрессивно настроенная интеллигенция организовала в крупных городах Народные дома с просветительскими целями (в Петербурге — Лиговский Народный дом, в Москве — Введенский Народный дом, в Харькове и Киеве — Народные дома обществ грамотности и др.). Большое культурное воздействие оказывали театральные коллективы некоторых Народных домов… Самодержавие тормозило культурно-просветительную деятельность Народных домов, ограничивая театральный репертуар «благонамеренными» пьесами, затрудняя комплектование библиотек».
Итак, попытаемся понять общий смысл процесса. До «промышленной революции» 1880-х — начала 1890-х интеллигенция, да и правительство, пытались нести свет и культуру в крестьянские массы по месту их проживания — отсюда «хождение в народ», земства со всеми их больницами и школами и т. п. Когда вчерашнее крестьянское население хлынуло в города, маршруты хождения в народ делаются короче — до городской окраины, а Народные дома становятся центрами кристаллизации благородной образовательно-просветительской (а еще и медицинской, социальной, благотворительной, педагогической) миссии. И цели этой миссии (что, в общем, в истории русской интеллигенции бывало не часто) неожиданно совпадают с целями режима и крупного капитала. Фабрикантам нужны квалифицированные и культурные рабочие, а правительство вправе было рассчитывать, что просвещение и культурные развлечения развеивают социальное недовольство и отвлекают от классовой борьбы. До поры до времени все так и было.
В Народных домах, открытых с раннего утра и допоздна (вход — бесплатный), рабочим и их домочадцам предлагают здоровую и дешевую пищу (обычную и духовную), при них открывают чайные и столовые, библиотеки, театры и даже оперы.
В них организуют публичные лекции, открывают обсерватории и курсы для изучения наук, устраивают концерты и литературные вечера, выставки картин и скульптур, показывают кинофильмы. И все это достаточно щедро субсидируется и правительством, и земствами, и частными благотворителями. Хочешь — учись, хочешь — листай газеты и журналы, хочешь — тренируйся в гимнастическом зале, хочешь — пей чай с пирогами, хочешь — играй в шашки или в кегельбан, хочешь — смотри театральное представление, а то и сам в нем поучаствуй. С одним только непременным для всех Народных домов необъятной России условием: никакого спиртного. Здесь же учат и развлекают детей.
И нельзя сказать, что это было официальной кампанией, которую с трибуны славили, а за глаза — насмехались, как над горбачевской борьбой за трезвость. Народные дома росли по всей России, как грибы после дождя. Санкт-Петербург и Москва, Харьков и Тифлис, Киев и Вологда, Томск и Кишинев, Самара и Майкоп. Народные дома помогают строить органы власти и земства, дворянские общества и предприниматели, общественные организации. За большими городами к процессу подключаются города небольшие и села, где культурных учреждений не было искони. К 1918 году в одной только, например, отдаленной Северо-Двинской губернии насчитывалось 98 Народных домов.
В Москве столько не было, зато тут для Народных домов строили настоящие дворцы, как, например, знаменитый Введенский народный дом на одноименной площади.
В 1898 году городская управа обсуждала вопрос о строительстве крупного Народного дома, призванного координировать и направлять всю культурно-просветительную работу в восточных фабричных предместьях Москвы — результатом этого и стало строительство Введенского Народного дома в 1903-1904 гг. Считается, что московские Народные дома со всеми их чайными, читальнями, библиотеками и театрами только в 1903 году посетило свыше 6 млн. человек. Применительно к Москве 1911 года исследователи называют цифру в 15 Народных домов, причем при Народном доме в Грузинах существовала опера, а оперные спектакли давались во многих Народных домах, привлекая в целом в праздничные дни более 15 тысяч. зрителей. Всезнающий Энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона говорит, что «посетили Народные дома со времени открытия по 1915 год 38 290 680 человек».
Справочник «Вся Москва» за 1915 год перечисляет 9 народных домов (правда, здесь не учтены существовавшие отдельно народные столовые, чайные, читальни и др.): Алексеевский (на Васильевской ул.), Сухаревский, Трубный, Ладожский, им. Джунковского (на Хитровском рынке), Бутырский, Садовнический, Дорогомиловский, Сергиевский (на Новослободской ул.). В городе работал особый Совет по управлению Народными домами, под председательством отставного генерал-майора Николая Кудрявцева. По обстоятельствам военного времени в некоторых Народных домах (Алексеевском, Садовническом, Сухаревском) были развернуты временные госпитали для фронтовых раненых — мест в штатных госпиталях не хватало.
Генеалогию Народных домов обычно возводят к британским прототипам — Народному дворцу, открытому в Лондоне в 1887, году и т. н. «политехникумам» начала 1880-х.
Если учесть, что многие менеджеры высшего и среднего звена на русских предприятиях эпохи промышленного бума выписывались из Англии вместе со станками и технологиями, то теоретически во внедрении передового цивилизаторского опыта их также можно заподозрить. Однако есть данные о существовании Народных домов или их предтеч еще в Сибири первой половины 1880-х годов. В те же годы Народные дома множатся по всей Европе — в Германии, Франции, Бельгии, Голландии, других странах. Так что Россия шла здесь нога в ногу с общеевропейским движением. Тем более что национальная специфика подсказывала: Народные дома — отличное средство для борьбы с пьянством. Многие Народные дома создавались по инициативе обществ трезвости; помимо культурных проектов, призванных отогнать от граждан зеленого змия, при них открывались специальные амбулатории и курсы терапии алкоголизма, при петербургском Народном доме Императора Николая II работал даже «Музей по алкоголизму».
Преображенский Народный дом не весьма знаменит, если не сказать попросту, что он вообще почти никому не известен. Неподалеку от Преображенского, в Семеновском, располагался легендарный Введенский народный дом, где для рабочих играли и пели, бывало, первые лица русской театральной и музыкальной сцены. К тому же и открыт Народный дом на Преображенке был совсем незадолго до революции — век его оказался слишком короток для славы. Но и забвения он не заслуживает — все же частица московской истории.
Последний дом (№ 19) по левой стороне Преображенской площади, каменный, двухэтажный, с лавками в нижнем этаже, построен, судя по виду, в последней трети XIX столетия. Согласно городским справочникам, в 1901 году он числился за домовладельцем Юдиным, в 1915-м — за домовладельцем Головановым. Он стоял у самой административной границы города, перед обелисками Преображенской заставы. И именно в нем в 1916 году был открыт Преображенский Народный дом. Судя по размерам, в нем вряд ли можно было давать оперные спектакли, но для курсов, лекций и театральных сценок он вполне подходил. Московское время менялось. Раньше окраины были символом грязи и беспросветности, и известная картина Перова «Последний кабак у заставы» прекрасно выражает это ощущение.
Теперь, когда кабаки у городских ворот сменялись Народными домами, можно было пофантазировать на тему «Последний театр у заставы» и т. д. Для Преображенской площади это, кстати, никакая не аллегория, потому что в середине XIX века в конце квартала перед заставой стоял именно что «Казенный питейный дом».
Итак, на закате Российской империи у Преображенской заставы зажегся крохотный, но культурный огонечек. Увы, ненадолго, поскольку порывы революционных вихрей эпохи и не такое тушили. Народным домам, как эпицентрам собраний пролетариата, поневоле пришлось принимать активное участие в революционных событиях. «Большая Советская энциклопедия» не преувеличивает: «Большевики использовали Народные дома для ведения революционной пропаганды, организации массовых митингов. 9 (22) мая 1906 на митинге в Лиговском Народном доме выступил В. И. Ленин (под псевдонимом — Карпов)».
Рабочие охотно ели дешевые и здоровые обеды и ужины, но слушали не только концерты и фольклорные хоры, но и ораторов, которые обещали им фабрики и прочие атрибуты райской жизни на земле. В 1917-м, естественно, Народные дома были вновь использованы революционерами как «точки кристаллизации». В революционные летописи попал и Преображенский Народный дом: в октябре 1917-го он стал штаб-квартирой организации Союза рабочей молодежи «III Интернационал». Революционеры захватили располагавшийся по соседству у заставы гараж 2-й запасной автомобильной роты и предоставили грузовики Военно-революционному комитету района. Штабы, готовившие большевистское вооруженное восстание в Москве, располагались в те дни и во Введенском, и в Преображенском Народных домах.
После Октябрьской революции Народные дома сменились рабочими клубами и домами культуры, выполнявшими, в общем-то, те же функции, с поправкой на присутствие идеологической пропаганды и отсутствие частных благотворителей. Культурным центром округи стал кинотеатр (бывший синематограф) «Орион» (Преображенская площадь, 7, историческое здание снесено в середине 1990-х гг). Преображенский Народный дом при советской власти служил жильем с магазинами. Новая власть не обещала ему долгого века.
Генеральный план реконструкции Москвы 1935 года мало ценил старую Преображенку: «Преображенская и Большая Черкизовская улицы… в значительной части застроены одноэтажными, мелкими, преимущественно деревянными, зданиями. В этой части магистраль расширяется до 80 м и застраивается высокими жилыми домами». Это указание товарища Сталина, с поправкой на офисы, выполнено лишь в наши дни, а до войны у реконструкторов руки до Преображенки не дошли…
Последний час старинных домов на северной стороне Преображенской площади пробил в 1964 году, когда здесь открытым способом прокладывали линию метрополитена.
Под этим предлогом взорвали храм Преображения (хотя непосредственно трасса метро его не затрагивала), Постановление Мосгорисполкома в июле 1963 года предписало снести ради нужд Метростроя не только храм, но и 40 жилых строений, в которых проживало тогда 1317 человек. В их числе оказался и бывший Преображенский Народный дом.
И на этом, собственно, можно было бы поставить точку, если бы не благодарная память и любовь, которые, как обычно, оказываются сильнее времени.
P.S. Визитная карточка из дома Голованова
В одной московской семье бережно хранят крохотную визитную карточку. Она мало похожа на современные – ни логотипа, ни должности, ни телефона, ни электронной почты.
Только имя и шрифтом помельче адрес: Дмитрий Парамонович Шарапов, Москва, Преображенская площадь, дом Голованова. Ниточка из фамильного прошлого, которую невозможно оборвать. Ведь на визитке – имя прадеда, один из адресов семейной истории. Живой истории, в которой эстафету памяти будут, я уверен, передавать из поколения в поколение.
Сохранилась и фотография, запечатлевшая Дмитрия Парамоновича с женой Татьяной и дочерьми Шурой и Паней. Как повествуют семейные хроники, владелец визитной карточки служил в Варшаве, туда приехала к нему будущая жена Татьяна Лукина. В столице Царства Польского, входившего до 1917 года в состав Российской Империи, они поженились. Затем Шараповы переезжают в Москву, где нанимают квартиру в доме Голованова у Преображенской заставы. Было это в 1903-1905 годах. Впоследствии семья переехала в дом в Ковылинском переулке, который цел до сих пор. Было у них четверо детей – три дочери и сын. Одна из дочерей до старости помнила, что квартира у родителей была большая, с ванной комнатой – по тем временам, да еще на окраине, это была редкость, свидетельствовавшая о семейном достатке.
Семья Шараповых нанимала летом дачу в недалеком Богородском (оно до 1930-х годов было дачным пригородом), а затем купила там дом, в котором открыла ресторан. В Богородском, на местном кладбище, Дмитрий Парамонович и похоронен. Он умер в 1919 году; его супруга пережила мужа почти на 40 лет – разрушения дома Голованова, в котором начиналась их московская жизнь, они не застали.
Собственно, из таких фамильных историй и складывается история общая, московская. И пока их хранят и помнят – история продолжается.
В сокращенном варианте статья опубликована в журнале «Московское наследие» в 2012 году.
Записи
6 комментариев