Волхонка и Чертолье
Рустам Рахматуллин, Константин Михайлов
Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина вынес на общественное обсуждение архитектурную концепцию своего развития. «Архнадзор» участвует в этом обсуждении с 2007 года, когда впервые стало известно о градостроительных планах Ирины Александровны Антоновой и архитектора Нормана Фостера. Мы признательны дирекции Музея и авторам проекта (с российской стороны это Сергей Ткаченко с коллегами) за готовность к диалогу. Результатом наших консультаций стали важные изменения в проекте. Но сохраняются и разногласия, касающиеся планов нового строительства на территории усадеб Вяземских, Голицыных, Румянцевых.
Впервые в истории Москвы появилась возможность музеефицировать семь (!) городских усадеб, образующих уникальный по сохранности старомосковский мир. Эти палаты и дворцы помнят Петра I и Екатерину II, Потемкина и Румянцева, Вяземского и Карамзина, Тропинина и Островского. Музейный городок в таких местах — предел мечтаний для любого ценителя искусств и старины. Но это значит, что развитие музея и сохранение старого города должны стать двуединой задачей. Что первое не должно делаться в ущерб второму. Развитие через сохранение и сохранение через развитие – вот формула успеха.
Сегодня мы начинаем рассказ об уникальном усадебном мире Волхонки. Первоначальный вариант этого текста опубликован в журнале «Москоское Наследие», 2007, № 5.
Пользуясь случаем, мы поздравляем директора Пушкинского музея Ирину Александровну Антонову с юбилеем. Благодарим Вас, уважаемая Ирина Александровна, за открытость к диалогу и надеемся на его результативность.
Начинается земля
Начинается земля, как известно, с Боровицкой площади. В частности, с нее начинается Москва — Кремль, распространяется к востоку и образует за собой Красную площадь, откуда земля начинается снова.
Или так. На Красной начинается Россия — на Боровицкой начинается Москва, и может отыскаться смысл в том, что эти два начала не совпадают. Между ними заключена дистанция Кремля, который, маскируя несовпадение, начинает землю собой.
Боровицкая площадь — это скрещение дорог у слияния рек. Здесь, при впадении Неглинной в Москву-реку, нашла свой брод Волоцкая, новгородская дорога — нынешняя улица Знаменка. За бродом она продолжалась дорогой, которую мы назовем рязанской или, в реалиях XIII и последующих веков, ордынской: улицы Всехсвятская (Серафимовича) — Полянка и далее. Торг и город завязались подле брода: великие континентальные столицы начинаются у мелкой воды.
У брода же эту дорогу пересекла другая, шедшая вдоль Москвы-реки дорога, соединявшая Ростово-Суздальскую землю со Смоленском и со всем Днепром до Киева: бровка или подол Кремля — Волхонка.
Так, крестом, Москве было указано место.
Боровицкая не стала главной площадью России, потому что перестала быть центральной площадью Москвы. Москва перенесла свой главный торг и перекресток главных улиц с Боровицкой площади на Красную. За торгом потянулись улицы. Смоленская дорога начала свой переход на ложе Воздвиженки, а киевская — на ложе Якиманки. Волхонка и продолжавшая ее Остоженка остались внутренними улицами города.
Боровицкие ворота
До сносов советского времени площадь Боровицких ворот выглядела как предвратный перекресток. (Сегодня так выглядит Троицкая площадь у Кутафьей башни.) Перекресток обрамляли первые дома по Знаменке, а Знаменка переходила в Боровицкий мост Кремля, и только. Большой Каменный мост до советских лет располагался выше по реке. Чтобы попасть на него со Знаменки, надо было сворачивать на Волхонку, а с нее — на Ленивку. Эти коленца были искривлением древнейшей трассы Волоцкой дороги, выводившей к москворецкой переправе.
Коленчатый путь на мост имел свою историю. Она проясняется при взгляде на древнейшие планы Москвы, начиная с самого древнего — Петрова чертежа. Выполненный около 1600 года, чертеж рисует Москву в новейших очертаниях — в крепостных кольцах Белого города и Скородома (нынешних Бульварном и Садовом кольцах). План ориентирован на запад. От Боровицких ворот Кремля, от моста через Неглинную, разбегаются современные Волхонка (вверх по карте) и Знаменка (вправо). В началах обеих улиц стоят заградительные решетки, запиравшиеся на ночь. На Волхонке выделяется каре Государева Конюшенного двора — это квартал современного Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Плацдарм, или, как говорили в старину, «пожар» Кремля достигает угла Конюшен, так что застройка будущей Волхонки до этого угла оказывается односторонней, как и застройка будущей Ленивки — проезда к речным воротам Белого города. Эти ворота, обозначенные цифрой 2, выводили к перевозу и назывались Водяными. Пока существовал плацдарм, проезд со Знаменки к воротам шел через него напрямую. В конце XVII века, когда над перевозом появился Каменный мост, приуроченный к Водяным воротам, плацдарм был уже застроен.
«Пожар» вокруг Кремля создан указами Ивана III от 1493 года. Для этого сносились дома и даже храмы. Интересующая нас часть плацдарма образовалась, вероятно, сносом дворов могущественного князя Ивана Юрьевича Патрикеева — двоюродного брата государя, сына его тетки. В духовной князь упоминал свои «купли, конец Боровитцкого мосту по обе стороны Болшые улицы». Большой в то время называлась Знаменка.
Петров чертеж находит, что плацдарм уже начал застраиваться. Так, между Ленивкой и Кремлем показан крупный двор в двойной ограде. Это должен быть Лебяжий двор, где на запруженной Неглинной разводили птицу к царскому столу. Современный Лебяжий переулок, вероятно, пролегает по линии внешней ограды двора.
Имена
Вообще, историю места вполне разъясняют названия. Волхонка времен Петрова чертежа называлась Чертольской улицей. Чертолье было урочищем ручья Черторыя, впадавшего в Москву-реку. Ручей, в названии которого народ, конечно, слышал «черт рыл», сделался естественной границей и оборонительным рвом Белого города на западе, от реки до Никитских ворот. Название «Чертолье», однако, тяготело лишь к Чертольским (впоследствии Пречистенским) воротам Белого города. Петров чертеж свидетельствует, что Чертольскими назывались и ворота Скородома – современная Зубовская площадь. В границах Чертолья пролегает и наш маршрут.
Указом Алексея Михайловича от 1658 года Чертольская улица стала Пречистенкой — вместе со своим продолжением в Земляном городе. Как и прежде, она начиналась от границы древнего кремлевского плацдарма, то есть от угла нынешней Ленивки.
Начальный отрезок будущей Волхонки, образованный застройкой плацдарма, долго требовал собственного имени. В XVIII столетии он назывался Ленивкой, когда современная Ленивка так не называлась. В начале XIX века имя «Ленивка» распространилось на всю будущую Волхонку, но проезд от Каменного моста отчетливо разобщал улицу, так что в середине века опять найдем ее деленной на две. Дальняя часть снова была Пречистенкой, а ближняя впервые стала Волхонкой, отдав имя «Ленивка» проезду на Каменный мост. И только во второй половине XIX века Волхонкой стала называться вся улица.
Имя Ленивка происходит от древнего Ленивого торжка, тяготевшего к переправе; но имя самого торжка составляет загадку. Ленивой называли торговлю с возов, однако в московском названии хочется расслышать затухание древнего торга, давшего жизнь самой Москве.
Ну а «Волхонкой» изначально назывался питейный дом, о котором ниже.
«Двор, что бывал Ртищева»
Начало Волхонки сильно разрушено: углы пусты. До 1930-х годов оба угла занимали замечательные здания.
В середине XVII века на правом (четном) углу со Знаменкой жил окольничий Федор Михайлович Ртищев — ближайший сотрудник царя Алексея, проводник киево-могилянской учености в Москве. Бдения Ртищевского кружка ревнителей древлего благочестия происходили в этом доме. Здесь у хозяина бывали Епифаний Славинецкий и иные старцы Андреевского монастыря, основанного Ртищевым у подножия Воробьевых гор по подобию киевского Братского монастыря — Могилянского коллегиума.
Фигура Ртищева в начале улицы как будто воскрешала и олицетворяла киевскую и даже греко-римскую, словом, средиземноморскую направленность Волхонки.
Сохранился чертеж XVII века, изображающий «двор, что бывал окольничаго Федора Михайловича Ртищева, а по указу великаго государя (Федора Алексеевича) на том дворе велено построить церковь и богадельни». Богадельни на самой стрелке улиц показаны существующими, а господского дома на дворе уже нет. Церковь на его месте будет построена в 1682 году.
Церковь Николы Стрелецкого
Стрелецкая слобода напротив Кремля, в начале Волхонки и Знаменки, документально известна c XVII века. Иван Забелин считал, что основал ее здесь Иван Грозный одновременно с учреждением Опричного двора по соседству. Это была наиболее приближенная к Кремлю слобода стрельцов, и в ней размещался Стремянной отборный полк – царская гвардия Древней Руси.
Никольский храм Стрелецкой слободы впервые упоминается в 1623 году. Каменный храм Николы Чудотворца «у Знаменской решетки» в Стрелецкой слободе фиксирует «Строельная книга» 1657 года. Но он находился на правой стороне Знаменки. В 1682 году церковь перенесена через улицу, на двор, «что бывал Ртищева», и ее новое каменное здание дожило до советских времен.
Храм Николы Стрелецкого был весьма заметен в Москве, завершая перспективу Моховой. Без четкого силуэта Никольской церкви не обходился ни один вид Пашкова дома, с которым она составляла очень живописный архитектурный ансамбль. Церковь, быть может слегка архаичная для 1680-х годов, но легкая и изящная, принадлежала к излюбленному русскими зодчими XVII века типу посадских храмов-«кораблей». На одной оси находились церковное здание с тремя апсидами и четырехскатной кровлей, трапезная и колокольня. Последняя, вероятно, была шатровой, но в 1810 году ее заменили новой, классических форм.
Здание храма украшали великолепные оконные наличники, полукруглые закомары, в полях которых находились живописные изображения и прекрасный, почти скульптурно оформленный декоративный пояс-карниз. Очень изысканно было венчавшее храм пятиглавие: в основаниях барабанов – постаменты с килевидными кокошниками; тесно поставленные главы придавали монолитному телу храма композиционную и силуэтную завершенность. Судя по старинным изображениям, первоначально здание венчалось пирамидой килевидных кокошников, отчего некоторые исследователи относят его к числу «огненных» мемориальных храмов (острия кокошников символизируют языки ангельского пламени). Позднее храм получил четырехскатную кровлю.
Прихожанином Николы Стрелецкого был в детстве великий русский архитектор Матвей Федорович Казаков. Документальные записи с упоминанием его родителей и одиннадцатилетнего Матвея обнаружены в исповедальных книгах церкви Николы, что у Боровицкого моста, конца 1740-х годов.
Церковь Николы Стрелецкого снесена летом 1932 года – по официальной версии, в связи со строительством метро. Однако нужно учитывать и то, что храм стоял на дачном маршруте Сталина, и намеченную Генпланом 1935 года прокладку титанически широкого проспекта к Дворцу Советов. Община храма перешла в церковь Воскресения на Остоженке, впоследствии также снесенную.
Даже фундаменты храма уничтожены метростроителями, но под газоном и асфальтом целы захоронения церковного кладбища XVI — XVII веков, на котором погребали умерших и погибших в боях стрельцов.
В память о разрушенном храме современные московские власти решили построить часовню. Это решение, осуществленное в 2006 году, благословил патриарх Алексий II.
Боровицкий дворец
Дом № 1, на другом углу Волхонки, главным фасадом выходил на Знаменку и достигал угла Лебяжьего переулка. Он исчез в 1938 году, когда на площадь вывели новый Каменный мост. Место дома осталось под расширенной площадью, а современный бесформенный сквер образован его двором — и дворами соседних домов по Волхонке, снесенных уже в 1970-е годы.
Плацдарм между Волхонкой и Лебяжьим переулком был застроен к XVIII веку. В 1722 году несколько здешних владений скупил князь Меншиков, образовав огромный двор на три улицы, один из многочисленных своих дворов. После ссылки светлейшего участок перешел к царевне Екатерине Иоанновне, племяннице Петра Великого, дочери царя Ивана V. Будущей императрице Анне Иоанновне царевна доводилась сестрой. Дом стал дворцом (в русской традиции это слово означает принадлежность члену правящей Фамилии). Даже спустя четыре десятилетия на плане Москвы Горихвостова (1767 год) показан «дом блаженныя памяти государыни царевны Екатерины Иоанновны», хотя со времени ее смерти в 1733 году участок принадлежал частным лицам. Причем богатейшим и знатнейшим — сначала князю Алексею Черкасскому, затем его дочери графине Шереметевой, хозяйке Кускова. (Для них, как когда-то для Меншикова, этот двор не был главным.)
Считается, что господский дом, известный нам по фотографиям, выстроен в начале XIX века, когда владение перешло в купеческие руки; но каменное здание на этом месте показано еще у Горихвостова. Словом, не исключено, что в 1938 году снесли не просто дом — дворец.
«Лужайка Никсона»
Два следующих дома по нечетной стороне Волхонки снесены по случаю приезда президента США Ричарда Никсона в 1972 году. Тогда по городу прокатилась целая волна варварских разрушений под предлогом благоустройства. При этом вектор сносов совпадал со сталинским — в направлении так и не построенного Дворца Советов, на месте которого дымился испарениями бассейн «Москва». Кроме того, в 1970-е существовал проект нового здания музея Ленина между Пашковым домом и Пушкинским музеем. Можно сказать и так, что древний «пожар» (плацдарм) отвоевывал свою пустоту.
Двухэтажный купеческий дом № 3 к 1917 году занимали меблированные комнаты «Вена». Под № 5 объединялись два княжеских владения — Шаховских (ближнее) и Голицыных, с главными домами в обоих. Дом Голицыных даже заступал красную линию улицы, выдавая неопределенно-древнее происхождение.
Волхонка, 6
Владения на четной стороне сохранились лучше. Первое за церковью Николы Стрелецкого (Волхонка, 6) в начале XVIII века принадлежало стольнику Матвею Головину, в конце столетия — одному из князей Вяземских. При нем усадьба получила классицистический облик. Сегодня о стилистике и композиции усадьбы можно судить только по западному (левому) флигелю, стоящему торцом к Волхонке.
На месте восточного (правого) флигеля возвышается доходный дом 1911 года (архитектор Иван Кондратенко), а первоначальный главный дом исчез в конце XIX века. В глубине двора в 1892 году был выстроен другой (архитектор Мечеслав Пиотрович). Несколько лет назад он, в свою очередь, снесен и заменен псевдоклассическим офисным зданием.
Усадьба Полтевых — Волконских — Ринкевичей
Дом, давший имя улице, имеет № 8. Забавно, что фамилия князей Волконских выделилась из стольких знатных фамилий, населявших улицу, благодаря казенному кабаку, занявшему их дом. Да и сам дом уже принадлежал казне, а не Волконским. Кабак вселился именно в господские палаты, как это следует из чертежа 1769 года. Название «Волхонка» было воспоминанием о бывших хозяевах палат — и нечаянно отзывалось именем речки, текущей в древнем Волконском удельном княжестве (ныне в Тульской области).
Что палаты Волконских сохранились, стало ясно в 1950 году. Нужно войти во двор, взять влево и рассмотреть протяженный, на первый взгляд скучный корпус, стоящий параллельно улице. Честь открытия и первого исследования палат принадлежит корифеям архитектурной реставрации Петру Барановскому, Борису Дедушенко и Леониду Антропову. Под слоем поздней штукатурки обнаружился XVII век. На белокаменном подклетном этаже возведен кирпичный парадный этаж, над которым мог существовать деревянный жилой. Мог, но внутренние лестницы наверх не обнаружены. В каждом этаже — четыре помещения в ряд.
Белый камень датировать непросто, а орлёный кирпич даёт середину — третью четверть XVII века, время царя Алексея Михайловича. К этому «узорочному» времени принадлежат и формы срубленных трехлопастных наличников над окнами, и тонкие фигурные колонки между ними, сохранившиеся в нескольких местах главного фасада.
Согласно новейшим архивным изысканиям, первыми владельцами палат были дворяне Полтевы. Вероятный строитель палат — постельничий Федор Алексеевич Полтев, владелец подмосковной усадьбы Полтево. Он значится хозяином двора в 1669 году, а умирает десять лет спустя. В 1720 году каменными палатами владеет его сын Яков Федорович.
Яков Полтев прожил тяжкую жизнь. В «Записках Желябужского» — важнейшем источнике по истории петровской эпохи — под 1699 годом читаем: «Да в Преображенском доводили люди Якова Федорова сына Полтева на нево в словах, что он, Яков , говорил слова про великого государя о кораблях. Разорили-де нас корабли в конце и в конец нам от кораблей погибнуть. И по тому извету взят он был, Яков, в Преображенской, и даваны были ему с людьми очныя ставки, и он, Яков, пытан. И после пытки за те слова клан на плаху, и снем с плахи бит кнутом, и заорлен (заклеймен каленым железом), и велено ево сослать на каторогу на Таган-рог». Каторгу Полтев пережил, а фамильные палаты – сохранил. Или, возможно, унаследовал. В 1720 году он продает палаты княгине Софии Алексеевне Волконской.
Побыв казенным питейным двором «Волхонка» в середине столетия, усадьба вернулась в частные руки. Но питейный дом не исчез, а занял особую пристройку в западной части владения. Она существует и теперь.
Тем временем палаты снова сделались жилыми, получив кирпичный третий этаж в 1788 году. Однако главным в усадьбе стал новый дом, поставленный по красной линии улицы. Со двора видны его первоначальные раннеклассические формы — вертикальные ниши с заглубленными в них окнами обоих этажей. Подвал был сделан сводчатым, центральная палата опирается на столп.
В те годы усадьба принадлежала Фаминцыным, затем полковнику Ефиму Ринкевичу, отцу декабриста Александра, который родился здесь в 1802 году. На Сенатскую площадь член тайного общества корнет Александр Ринкевич пришел в штатском платье и остался в толпе. Выслан в Бакинский гарнизон.
Уличный фасад перестроен после пожара 1812 года. Как выглядел дом и все начало Волхонки после пожара, видно на безымянной литографии. Художник смотрит от угла современной Ленивки в сторону Боровицкой площади. Почти все обгорелые дома по левой от художника стороне сохранились до нашего времени.
Сегодня дом Ринкевича выглядит почти так же, как на литографии 200-летней давности. Пушкинский музей начал его реставрацию с приспособлением для второй очереди Музея личных коллекций. Питейный дом «Волхонка» станет переходом между двумя частями Музея – домами 8 и 10. После 20-летнего запустения торцевые стены, задние углы и ризалиты дома рассыпаются в руках реставраторов. Сказывается и близкое залегание метро: Сокольническая ветка строилась открытым способом прямо через усадебный двор.
Палаты Полтевых – Волконских переданы Музею частично. Их реставрация не входит в первую очередь музейных планов.
Усадьба Зотовых — Алябьевых — Солодовникова
Переходим Волхонку, пересекаем дворы снесенных усадеб нечетной стороны и попадаем в Лебяжий переулок. Здесь ничто не привлечет внимания сразу, менее всего — четырехэтажный дом № 1, перед которым мы как раз и оказались. Но стоит поднять глаза — и под самой кровлей обнаружатся пять замечательных керамических панно. Настолько замечательных, что исследователи предполагают авторство Врубеля.
Снизу трудно различить сюжеты, тем более подписи под ними. Это иллюстрации к балладе Алексея Константиновича Толстого «Боривой» с цитатами из нее: «Сшиблись вдруг ладьи с ладьями, / и пошла меж ними сеча, / брызжут искры, кровь струится, / треск и вопль в бою сомкнутом…» Замечая, что баллада посвящена битве славянской и немецкой ратей, москвовед Сергей Романюк видит в майоликах отблеск Первой мировой войны.
Дом старше, чем кажется: в двух нижних этажах под сбитой штукатуркой обнаружились заложенные арки начала XIX века. Это крыло служебного корпуса усадьбы, главный дом которой выходит к реке. По переулку тянется другое крыло, оставшееся ненадстроенным. Обогнув дом с майоликами слева, вдоль устоя Каменного моста, попадаем на задний двор усадьбы. Видим тыльный фасад барского дома с выразительными ризалитами. Обойдя его, выходим на передний двор и набережную Москвы-реки. Общий адрес владения – Кремлевская набережная, 1/9.
Сейчас старинный барский дом с колоннами, стоящий в самом центре города, не слишком приметен: от Кремля он отгорожен Большим Каменным мостом, от набережной – разросшимися деревьями. А ведь перед нами замечательный памятник. В стенах обнаружена большемерная кладка, характерная для рубежа XVII — XVIII столетий. Да и план постройки позволял предположить, что в ней есть древнее ядро.
В 1691 году Пётр I пожаловал часть Лебяжьего двора своему воспитателю — думному дьяку Никите Моисеевичу Зотову. Дом Зотова упоминается на этом месте в 1716 году. «Князь-папа всея Яузы и Кукуя», «всепьянейшего собора всешутейший патриарх», Зотов был распорядителем петровских кощунств. В этом качестве он составлял смысловую пару «князю-кесарю» — распорядителю политического сыска и пыточного двора. Как и в случае грозненской опричнины, кощунство и тирания шли рядом. «Папская область» этого «патриарха» — среднее течение Яузы – стала второй Москвой, пародией на первую и вызовом ей.
Зотов умер в 1718 году; усадьба числилась за его потомками до 1780-х годов. Около тех лет разобрали стену Белого города, и барский дом увидел реку, а река увидела его. Это обстоятельство потребовало перестройки фасада. Новый облик дома и всего берега запечатлен в самом конце столетия художником Жераром Делабартом.
В 1805 году владельцем дома стал сенатор, тайный советник, отставной тобольский губернатор Алябьев. Семейное новоселье справил и восемнадцатилетний сын сенатора Александр, родившийся в Тобольске, будущий композитор. Алябьевы увеличили дом мезонином и задними ризалитами.
В 1812 году Александр Александрович ушел на войну, где был «употреблен в самых опаснейших местах». Перед тем, в марте, Алябьевы продали усадьбу. Продажа носила семейный характер: женой нового хозяина дома, Николая Александровича Шатилова, была сестра Алябьева.
Шатиловы сразу возвели знакомый нам двухэтажный корпус по линии Лебяжьего переулка, а после войны перестроили главный дом, заменив колонный подъезд с балконом в парадном этаже двухэтажной колоннадой, несущей балкон мезонина.
…24 февраля 1825 года играли в карты у отставного подполковника Алябьева (Леонтьевский переулок, 18, ныне посольство Украины). Среди игравших был друг и родственник хозяина Николай Шатилов. Сам Алябьев не играл, но, как станет утверждать следствие, именно он избил шандалом некоего Времева, обвинявшего гостей в шулерстве. Через два дня Времев умер. Недоброжелатели сложили каламбур: «Так в Москве убивают время». Протест на первый, оправдательный приговор написал судья Иван Иванович Пущин, глава московских декабристов, который вскоре сам окажется под следствием. Три года будет длиться дело о смерти Времева. В тюремной камере Алябьев напишет «Соловья». В Сибирь, кроме Алябьева, отправится титулярный советник Шатилов…
В 1868 году усадьбу на набережной приобрел губернский секретарь Михаил Андреевич Попов. Дух «князя-папы» был бы доволен ходом событий: новый хозяин устроил в усадьбе водочный завод. В главном доме разместилась администрация, а рядом появился разливочный цех. В 1878 году производство на тридцать лет перешло к потомственным гражданам Протопоповым, учредившим «Товарищество водочного завода преемников вдовы Поповой».
В 1911 году хозяином усадьбы-завода стал коммерции советник, предприниматель и меценат Петр Гаврилович Солодовников. Именно по его заказу архитектор Сергей Гончаров перестроил и увеличил на два этажа часть корпуса по Лебяжьему переулку, украсив его керамическими панно.
В левой (глядя от реки) части усадьбы разместился «Электротеатр», то есть синематограф. В 1915 году здесь выступал театр «Ассамблея» (комедии, фарсы, оперетты, балет, дивертисмент). В 1917-м располагалась оперная студия Зимина — «Театр миниатюр» на 520 мест. После революции его сменил «Театр народа», баловавший публику «спектаклями-митингами». Одно время в нем работал Евгений Вахтангов.
В 1990-е годы корпус синематографа был почти снесен: осталась передняя стена с арочным входом. Тогда же радикально реконструирован дом на углу Ленивки (№ 2), построенный при Поповых архитектором Семеном Эйбушитцем.
Под новым Каменным мостом осталась треть усадебной территории, выходившая к проезду вдоль Неглинной (Александровского сада). Главный дом уцелел, служа строительной конторой Дворца Советов. Мемориальная доска напоминает о руководителе строительства Дворца архитекторе Борисе Иофане.
Записи
3 комментария