«Мы не обязаны подкармливать инвесторов городскими парками и палатами XVII века»
Рустам Рахматуллин рассказал «МН», почему он против компромиссов с теми, кто обладает властью или деньгами.
— «Архнадзор» не устал быть всегда против всех? Народ не сбежал от вас на другие баррикады?
— Не знаю, кто такие «все». Есть множество добросовестных застройщиков и домовладельцев. А волонтеров «Архнадзора» хватает и на другие баррикады, но там они выступают в личном качестве. У всех нас разные политические убеждения, и мы стараемся о них не спорить. Вот три человека пошли на муниципальные выборы, это было их собственным решением, но цель все та же — эффективная градозащита. Само же движение растет, в ближайшее время будет встреча с новичками, которых около шестидесяти.
— Каков сегодня статус «Архнадзора»?
— У нас нет ни офиса, ни бухгалтерской деятельности. Наш бюджет состоит из премиии имени Алексея Комеча и премии имени Дмитрия Лихачева. Первая учреждена семьей Комеча, Институтом искусствознания, некоторыми другими организациями, вторая — Фондом Лихачева. Обе вручаются раз в год за заслуги в области сохранения наследия.
— Далеко не все верят в ваше бескорыстие. Оппоненты говорят, что вы боретесь избирательно, и считают «Архнадзор» если не рэкетирской организацией, то чем-то в этом духе.
— Ну а что им еще говорить? Нет ни одного серьезного объекта, где бы мы не впряглись по случаю сноса или подготовки к сносу. Поскольку мы занимаемся недвижимыми памятниками, которые для кого-то просто недвижимость, мысль о рэкете приходит в голову людям, понимающим вещи так, как им хочется понимать. Терпеть – это часть нашего послушания.
— Есть ли у вас филиалы или последователи в регионах?
— Мы ограничиваемся МКАД. А соратников по градозащитному движению в регионах все больше. В Питере давно работает «Живой город». Активизировалось движение в Казани, что совпало со сменой президента Татарии. Он сразу взял лидера движения Олесю Балтусову в советники, тут же подключилась прокуратура, и казанский стройкомплекс, надеюсь, будет поставлен на место. В Самаре довольно сильное охранное движение, а член MAPS (Московское общество охраны архитектурного наследия, один из учредителей «Архнадзора». — «МН») Виталий Стадников назначен главным архитектором города. Подъем идет почти во всех городах, включая уездные и районные, где торопятся спасти хоть что-то.
— Чем это объяснить? Почему еще лет пять-шесть назад страна, казалось, навсегда погрузилась в сонную стабильность, а сейчас вдруг такое оживление? В Москве, наверное, Лужкову надо спасибо сказать.
— Лужков беспредельничал давно, но широкая публика заметила это только в 2003–2004 годах, когда мы потеряли Военторг, гостиницу «Москва», Манеж. На той волне общественного негодования возникли MAPS, «Москва, которой нет», знаменитое письмо интеллигенции президенту Путину. То, что сейчас выстраивается в крупных городах, больше похоже именно на «Архнадзор». Например, в Уфе градозащитная организация вырастает из краеведческого сайта «Старая Уфа». Так и «Архнадзор» возник на базе сайта «Москвы, которой нет». Когда подобный сайт набирает несколько тысяч подписчиков, появляются желающие перейти к активной работе. Эта стратегия, конечно, связана с развитием интернет-технологий. Сетевая демократия, возможность общаться с соратниками в круглосуточном режиме стимулирует активность, в том числе и нынешнюю политическую.
— Как строятся ваши отношения с новым мэром Москвы и его командой? Год назад вы надеялись на цивилизованный диалог. Ожидания оправдались?
— История пестрая. Видно, что человек не испытывает удовольствия, когда принимается решение доломать что-то из лужковского задела. В случае с Соборной мечетью и усадьбой Шаховских он, видимо, считал процессы необратимыми. А вот «Динамо» — это уже его ответственность. Сначала был конкурс, победу в котором одержал проект голландца Эгераата, предполагавший по крайней мере сохранение периметра стен. Мы уже смирились с тем, что на стадионе, согласно международным стандартам, будет крыша-нахлобучка, но хотя бы стены сохранятся. Но затем произошла перемена позиции заказчика, смена проектировщика и манипуляция с охранным статусом, которая может считаться московским ноу-хау 2012 года. Когда из памятника стадион вдруг стал просто «достопримечательным местом», и под это подложили обманную экспертизу, утверждающую, что к Олимпиаде-80 «Динамо сломали на три четверти. Интересно, можно ли за деньги ВТБ, «дочка» которого является заказчиком проекта, найти хоть одного москвича, который видел бы дырку на месте «Динамо» в 1978–1979 годах.
— Перед Собяниным стоит задача сдать стадион к чемпионату мира.
— Ну да. Кроме того, заказчик ходит прямо к председателю правительства России. Я читал стенограмму беседы главы ВТБ Андрея Костина с Путиным, где оба говорят о сохранении исторической части стадиона. Но мы же не понимаем, что именно глава банка показывает премьеру. Собянин в данном случае выступает как проводник федерального решения. Если исходить из того, что Москва перешла под федеральный контроль, то встает вопрос: как будут вести себя в столице федеральные застройщики, имеющие административный ресурс уже не на уровне мэрии, а на уровне Кремля или Белого дома? Скажем, РЖД ведет себя в Москве как отдельный субъект федерации. Когда железнодорожники в начале прошлого года снесли Веерное депо на Николаевском вокзале (находилось в списке заявленных памятников), правительство Москвы сначала выступило солидарно с нами против этого безобразия. А им в ответ сообщили, что железные дороги — это экс-территория. Юридический бред, который нельзя услышать даже от иностранных посольств, когда речь идет о памятниках. Мы весь год с огромными усилиями отбивали еще одно, Круговое депо на площади трех вокзалов и, судя по ведомственной прессе, отбили. Правда, публичного заявления на эту тему в РЖД так и не сделали. Кстати, и в этом случае правительство Москвы нас поддержало. Федеральных застройщиков надо ставить на место, чтобы собянинская система охраны наследия не сложилась как система исключений из правил.
— В позднесоветские и особенно в перестроечные годы памятники ставили на охрану массово. Может, даже избыточно для Москвы. Куда ни ткни, везде ограничения.
— Не так много ставили на охрану, больше подвешивали в промежуточном статусе «выявленных». Памятники не бывают в избытке, мы великая мировая столица. А в Риме разве иначе? Хотя мы далеко не в римской ситуации, где даже метро построить не удается. Но мы в ситуации, когда у нас признано памятниками, выявлено или заявлено на охрану 8500 объектов. И это лишь часть того, что имела Москва к 1917 и даже к 1991 году. Мы знаем, что и сколько мы потеряли. Сейчас другой масштаб, другой стиль, но по существу мышление все то же. Сначала нам говорят, что Круговое депо необходимо снести, чтобы построить новый путь для «Сапсанов», а потом выясняется, что без нового пути можно легко обойтись. Или мы узнаем, что проект нового главного пути прошел Главгосэкспертизу, но при этом заказчик не предоставил экспертам сведений о том, что Круговое депо — выявленный памятник. То есть проектные конторы РЖД чертили так, как будто никакого депо нет и не было. По закону о наследии наличие памятников — одно из обязательных исходных условий для проектирования, а не то, что можно преодолеть задним числом на административном ресурсе. Количество ограничений больше, чем эти люди думали раньше. Просто надо повернуть взгляд и мозги в другую сторону, а не ходить, подмигивая, по высоким кабинетам.
— Даже у вполне просвещенных наблюдателей, относящихся к «Архнадзору» с вниманием и сочувствием, все чаще возникает вопрос: почему вы никогда не идете на компромисс? Не лучше ли спасти хоть что-то, чем потерять все? Это касается и «Детского мира», и запущенного донельзя ВВЦ? Радикальная позиция не лучшая для охранителей.
— Последовательность не то же самое, что радикализм. Радикализм — это попрание закона. Что касается «Детского мира», всегда есть доверчивые люди — жертвы пропаганды. То, что показали журналистам в последний раз в «Детском мире», было результатом сноса, работы малой строительной техники. А инвестор выдал это за результат запустения. Очень грустно, если часть общественного мнения на это ведется, но мы пытаемся объяснить, в чем обман. И когда речь идет о технических экспертизах, настаиваем на том, чтобы они были независимыми. Говорить, что Алексей Душкин (архитектор «Детского мира». — «МН») не умел строить фундаменты, смешно. Он строил уникальную высотку на Красных воротах с уклоном — она должна была выпрямиться после разморозки грунта метро, что и произошло соответственно расчетам.
— Чем вас не устраивает план реставрации ВВЦ, по которому инвестор готов восстановить даже утраченные павильоны? У государства на это денег нет. Было решено пожертвовать частью заброшенного парка, чтобы спасти все остальное. Но «Архнадзор», как всегда, против.
— Реставрация павильонов не может не устраивать. Но есть реставрация, а есть новое строительство на территории памятника. ВВЦ — признанный памятник со своей планировкой, включая парковую зону, часть которой инвестор намеревался застроить. Кому это надо, кроме него? Коммерческие квадратные метры должны доказывать, что в них есть общественный интерес.
— То есть компромисс опять невозможен? Вы ни пяди не отдадите?
— Компромисс на ВВЦ как раз возможен: ситуация стартовая, проект эскизный. Но компромисс не размен. Мы заявили на охрану несколько десятков забытых павильонов, это была огромная исследовательская работа, и, кстати, руководство ВВЦ ее одобряет. Что касается других компромиссов, безотносительно ВВЦ, с агрессорами он может быть только вынужденным, от недостатка сил. К тебе подступают с оружием и говорят: давай до Волги (Днепра) земля наша, после — ваша. Ничего себе компромисс! Это иначе называется. Если возвращаться к примерам, был тот самый проект перекрытия «Динамо» с сохранением наружных стен, типичный компромисс. Хорошо, согласились. После чего оппоненты отказались от соглашений, крушат памятник, а нас призывают к новому компромиссу. А теперь спросим себя: кто он, тот или иной инвестор? Почему мы обязаны подкармливать его парками, палатами XVII века, историческими площадями? В чем здесь общественное благо?
— Боюсь, других инвесторов для вас нет.
— Почему же? Инвестору ВВЦ отдают колоссальный торгово-выставочный центр, уникальный бренд. Не обязательно при этом строить в парке новые дома. Зеркальная ситуация — с «Детским миром», когда люди, ставшие его владельцами, не понимают, какой уникальный бренд им достался. И намерены из эксклюзива сделать ширпотреб. Зачем таким людям памятники? Найдутся другие, которые не будут искать лазейки в законе.
— Ваши оценки часто не совпадают с мнением профессиональных экспертов, которые не менее убедительны в своих аргументах.
— Те, чья репутация несомненна в самом экспертном сообществе, как правило, выступают солидарно с нами. Но последние годы страшно развратили и расслоили экспертный цех. С одной стороны, в нем есть люди, которые не сломались, оставшись безусловными авторитетами. С другой — те, которые изолгались настолько, что как только узнаешь, кому поручена экспертиза, понимаешь: дом надо срочно спасать. Там зреет снос, не меньше. А посредине между ними много тех, для которых компромисс, о котором вы меня спрашиваете, оказался компромиссом с совестью.
— К сожалению, это беда далеко не только экспертов в области наследия.
— Конечно. Но я думаю, что моральный облик эксперта в области наследия станет темой года. Уж больно она накипела. В Питере, к примеру, эксперта Славину удалось дезавуировать (в мае пять экспертов, включая Татьяну Славину, мастерская которой многократно признавала старинные дома в Петербурге не имеющими исторической ценности и подлежащими сносу, были исключены из Совета по культурному наследию Санкт-Петербурга. — «МН»). В Москве тоже есть такие «эксперты». И сегодня, я считаю, разговор с ними мы должны вести гораздо жестче, чем вели все эти годы.
— Судя по всему, вы уже перешли к боевым действиям. В заявлении «Архнадзора», разосланном в СМИ в связи с решением мэрии поставить на охрану дом купца Быкова и Расстрельный дом на Никольской, вы назвали фамилии экспертов, которые три года назад писали заключения о том, что никакой культурной и исторической ценности эти здания не представляют. И призвали, цитирую: «федеральные и региональные органы государственной власти не привлекать вышеупомянутых лиц к проведению государственной историко-культурной экспертизы в сфере охраны наследия» А коллег-экспертов — избавляться от оборотней в своих рядах. Судов не боитесь?
— Корпорации аккредитованных экспертов, возникающие на наших глазах, вправе оценивать достоверность экспертиз и добросовестность своих членов. В этом смысл саморегулирования. А лучшим средством профилактики от рецидивов подобной «экспертной» практики послужит простая мера, на которой давно настаивает «Архнадзор», — прозрачность экспертизы, публикация всех ее актов, связанных со статусом памятников и осуществляемыми на них проектами. Если бы страна и город заранее знали своих героев, возможно, мы не стали бы свидетелями превращения памятника архитектуры «Стадион «Динамо» в «достопримечательное место» и уничтожения интерьеров «Детского мира».
— Как вы думаете, когда «Архнадзор» останется без работы?
— Боюсь, такого счастья мы не дождемся. Вандализма в обществе меньше не становится. Он как облако. Его можно пытаться уменьшить, с одной стороны, просвещением, с другой — применением уголовной статьи. Но первое работает медленно, а второе у нас пока не работает вообще. И это облако никуда не исчезает, а просто иначе размещает себя в пространстве. Ищет, куда еще можно затечь
— То есть ваш труд сизифов?
— Нет, конечно. Любой из нас сейчас может сказать: я, мы вместе спасли это, и это, и это. Я когда-то думал, что спасение палат Щербакова в 1986 году — лучшее из того, что сделано в жизни. А сегодня побед столько, что мы даже перестали ощущать их вкус. Вот спасена от застройки Хитровская площадь, но когда мэр об этом объявляет, у нас в почте обсуждаются еще 25 горячих адресов, и нам просто некогда выйти на Хитровку отпраздновать победу. Недавно принято решение об охране дома Быкова, палат Гурьева и Расстрельного дома — на то, чтобы спасти их от покушения, было потрачено два с половиной года жизни. Их, если помните, приговорили одним пакетом: написали фальшивые экспертизы и предложили Лужкову вывести из списка выявленных памятников. Сколько усилий понадобилось, чтобы обличить эти подложные экспертизы, пригласить телекамеры в интерьеры — показать, что они вовсе не уничтожены. Положить крышу на палатах Гурьева за счет города И это еще не победа, дома надо спасать физически. Какой же это сизифов труд? Если Провиантские склады останутся такими, какими их задумывал Стасов, а не такими, какими хотел их видеть Лужков. Если на Боровицкой площади не появится громадный депозитарий. Если над Средними торговым рядами, выходящими на Красную площадь, не будет надстроен пентхаус с видом на кремлевские башни. Это глубокое счастье — такой труд.
Рустам Рахматуллин — писатель, эссеист, москвовед, культуролог. Один из основателей и координатор общественного движения «Архнадзор». Окончил факультет журналистики МГУ. Был редактором отдела эссеистики журнала «Новая юность», обозревателем «Независимой газеты» по архитектуре. С 2004 по 2011 год — ведущий рубрики «Осторожно, Москва» в газете «Известия», с 2011-го — автор и ведущий цикла специальных репортажей «Облюбование Москвы» на телеканале «Россия 24». Лауреат национальной литературной премии «Большая книга» 2008 года за книгу «Две Москвы, или Метафизика столицы», премии правительства России 2010 года за книгу «Облюбование Москвы», премии имени Дмитрия Лихачева за вклад в сохранение культурного наследия.
Фото: Александр Уткин
Записи
