Китайский забор
НЕТ ЗАПРЕТНОМУ ГОРОДУ В ЦЕНТРЕ МОСКВЫ!
Заявление Общественного движения «Архнадзор»
В Китай-городе строится Великий Китайский забор. Администрация президента огораживает решеткой свои здания, выходящие на Старую площадь и на Варварку. Забор захватывает часть тротуара перед фасадом бывшей гостиницы «Боярский двор», возведенной Федором Шехтелем. Полностью отрезанными от города оказываются Никитников и Ипатьевский переулки. В самом сердце исторической Москвы возникает режимная зона, доступ в которую по завершении строительства будет возможен только по спецпропускам.
Внутри закрытого периметра оказываются выдающиеся памятники XVII столетия — палаты знаменитого иконописца Симона Ушакова (Ипатьевский переулок, 12) и церковь Троицы в Никитниках — шедевр древнерусского искусства (Никитников переулок, 3).
Чтобы полюбоваться этим храмом, в Китай-город ежегодно приходили тысячи людей – организованные группы туристов, самодеятельные экскурсанты и просто прохожие. Отныне им будет отказано в праве на доступ к культурному наследию – конституционном праве, принадлежащем всем гражданам Российской Федерации. Первый по времени и по художественному достоинству памятник русского узорочья – «большого стиля» XVII века, не увидят ни московские школьники, начинающие знакомство с городом, ни россияне — гости Москвы, ни иностранные туристы, открывающие для себя Россию. Фасады, иконы и фрески церкви Троицы в Никитниках окажутся недоступными для изучения специалистами, а сам храм – закрытым для верующих, за исключением группы постоянных прихожан. Станет невозможным гражданский контроль за состоянием и использованием памятников.
Возникновение «Запретного города» посреди европейской столицы в XXI веке – событие невиданное. В России ничего подобного не происходило с тех пор, как в 1955 году Никита Хрущев принял решение открыть свободный доступ в Кремль, закрытый при Сталине. Администрация президента не отгораживалась от города даже в те тяжелые дни, когда Москву атаковали террористы. До сей поры Федеральная служба охраны справлялась с обеспечением безопасности высоких чиновников, не создавая резервацию для них.
Решение превратить городскую территорию общего пользования в закрытый анклав принималось тайно, без ведома горожан и без учета последствий, которые оно повлечет для отечественной культуры, престижа Москвы и России в целом.
Огораживание Китай-города началось словно в ответ на предложения президента России и мэра Москвы о выводе правительственных офисов на присоединяемые к столице территории. Вместо этого мы наблюдаем омертвение Китай-города – древнейшей после Кремля части Москвы, наиболее пригодной к превращению в пешеходный туристический и паломнический центр.
Режимность, необоснованно установленная специальными федеральными службами, уже причинила ущерб такому выдающемуся памятнику, как палаты князя Троекурова, стоящие во дворе Государственной Думы (Георгиевский переулок, 3). В этом году Министерство обороны перекрыло часть Большого Знаменского переулка, переведя его в категорию земель оборонного назначения, исключив из городского пространства и культурного обихода усадьбу выдающегося коллекционера Щукина (Большой Знаменский переулок, 8).
Общественное движение «Архнадзор» выражает крайнее возмущение подобным отношением структур федеральной власти к городу, его жителям и к культурному наследию, являющемуся достоянием всего многонационального народа Российской Федерации.
Мы призываем президента России Дмитрия Медведева отменить решение о закрытии доступа на часть исторической территории Москвы, принятое в интересах его аппарата.
Мы убеждены, что функционирование Администрации президента РФ может быть обеспечено без ущемления прав граждан.
Дополнение Рустама Рахматуллина:
…Прежде царившая над местностью, церковь Троицы в Никитниках (Никитников переулок, 3) последние сто лет заключена в высокий каменный мешок конторских и торговых зданий Китай-города. Тем неожиданней эффект ее явления. Казалось бы, все составляющие этой красоты знакомы: пятиглавие на пирамиде кокошников, шатровые крыльцо и колокольня, живописная асимметрия, пышный декор. Но это первое в Москве (и второе в России, после Ярославля) пятиглавое венчание приходской, не соборной церкви. И первое пятиглавие на пирамиде. И первое (или опять второе, после Ярославля) в сочетании с шатровой колокольней. С одной из первых таковых колоколен. И первое шатровое крыльцо. И первый опыт столь знакомого декора — фигурный кирпич в поисках предела своих художественных возможностей. И совершенно новая, по-новому организованная живописность. И единство этих составляющих, рождающее яркий образ для бессчетных подражаний. Словом, здесь родина узорочья — большого стиля XVII века. Здесь он родился весь и сразу, чудом, как и полагается большому стилю.
Узорочье есть завершенный переход от аскетического к экстатическому. Не столько светскость, обмирщение, сколько религиозная экстатика, синхронная барокко. Настроение барокко до барочной формы. Русское барокко без наружной западной барочности. Узорочье явилось после смерти патриарха Филарета, отца царя Михаила Романова (1633 год). Противник Годунова, патриарх придерживался старых, годуновских форм в архитектуре, связывая нить времен, разорванную Смутой. В узорочье оформилось державное сиротство Михаила Федоровича Романова.
Церковь Троицы в Никитниках (1634 год), Кремлевский Теремной дворец — жилая половина царя (1636) и церковь Одигитрии в Вязьме, возведенная на царский вклад (1638), — вот три начала русского узорочья.
В этой триаде церковь Троицы сначала кажется проектом частным. Но вероятней, что ее заказчик — живая маска, замещение царя, творившего свой стиль. Георгий (или Григорий) Леонтьевич Никитников был ярославским, а ко времени постройки нашей церкви — московским купцом из первой сотни. По некоторым данным, финансовым советником царя. Известно об участии Никитникова в ополчениях освободителей Москвы.
Предполагают, что система посвящений храма: главный Троицкий престол, приделы Иоанна Богослова и Святого Николая — была воспоминанием об эпопее обороны от поляков Троице-Сергиева монастыря. Точней, о дне 8 мая 1609 года, когда на память Иоанна Богослова в монастырском Троицком соборе освятили Никольский придел. Тотчас прекратился мор, уносивший сотню жизней осажденных в день. Словно подтверждая метафизическую точность своей программы, церковь Троицы в Никитниках остановила московский мор 1654 года: тогда в ней помещалась чудотворная икона Грузинской Божией Матери. Впоследствии этой иконе посвятили нижний храм.
В декоре церкви есть прямая перекличка с царским Теремным дворцом — белокаменные (не кирпичные) наличники второго яруса парадного фасада. Отсюда версия об авторстве в Никитниках царской артели. Теремной дворец создали Бажен Огурцов, Ларион Ушаков, Трефил Шарутин и Антипа Константинов. Узорочные имена, мужицкие и артистические одновременно. Русское узорочье создал некоторый собирательный Бажен Огурцов.
Одновременно в Никитниках предполагается участие артели ярославской. Москва и Ярославль стали столицами узорочья, а церковь Троицы — их общей точкой. Не всегда понятно, что пришло в нее из Ярославля, что ушло из нее в Ярославль. Посадское пятиглавие и постановка колокольни над углом галереи — определенно оттуда, из церкви Николы Надеина (1620-е годы).
Стенопись храма (как и сама ее сохранность, редкая для Москвы) кажется ярославской; но она московская, работы царских мастеров (1652-1653). Узорочные стенописи Ярославля выполнены позже, за исключением, опять-таки, надеинских. Никитники – царское начало живописного узорочья.
Да, живописного: царские изографы уже предпочитали это слово. В Никитниках работали Иосиф Владимиров, Симон Ушаков, Яков Казанец, Гаврила Кондратьев и Никита Павловец. Первые двое писали не только иконы и фрески, но и трактаты о своем искусстве. Так заканчивалось молчаливое Средневековье. В иконописной горнице Симона Ушакова заемное барокко уже проступало сквозь узорочье.
Иконописное и стенописное узорочье преобразуется в барокко легче, чем архитектурное. Рисунки Библии Пискатора (1650 год), любимые у ярославцев, приняты за образец уже в Никитниках. Только к концу столетия наивное барокко стенописных архитектурных фонов выйдет в город, воплотится в камне.
Те же царские художники оставили в Никитниках свои иконы. Именно для церкви Троицы написана Симоном Ушаковым икона Богоматери Владимирской, или Насаждения древа государства Российского (1668), — наглядная историософия московского узорочного царства.
Словом, церковь Троицы в Никитниках была лабораторией искусств XVII века, а сам Никитников — забытый русский Медичи. Какая радость — застать рождение большого стиля; какое счастье — стать его творцом. И, между прочим, вырастить его на собственном дворе.
…Церковь в Никитниках нельзя не обойти кругом. Узорочная композиция предполагает смену ракурсов и впечатлений. Смену не количественную, а качественную. Крыльцо ведет на галерею, галерея — в церковь и вокруг нее, в палаты храмоздателя. О них, давно не существующих, древняя опись говорит: «Богатством и честностью кипящие». Уличные фасады храма были лицом усадьбы. Церковное крыльцо служило и парадным входом в дом, в его второй, господский этаж. Обходя церковь по солнцу, мы найдем на северном фасаде обрыв галереи-перехода: палаты исчезли уже в XVII веке. Через двор и причудливую арку дома, занимающего их место и носящего название «Боярский двор», можно завершить обход и вернуться в Никитников переулок.
Отсюда церковь особенно стройна и высока. На первом плане здесь придел Никиты Мученика, домовая капелла и усыпальница Никитниковых, сохраняющая имя предыдущего деревянного храма.
В ясный вечер на глухую и светлую, как загрунтованный холст, западную стену «Боярского двора» находит пятиглавая тень храма. Она не падает, а словно бы встает. Тень храма стоит за реальнейшей аркой церковных ворот. Лучшая тень в Москве.
У лучшей церкви даже тень прекрасна.
Против церкви стоят палаты, образующие с церковью редкий для Москвы фрагмент допетровского города. Что это именно палаты, видно по восстановленным наличникам, а время перестройки подсказывает полукруглое ампирное окно. Древность дома заметил Барановский полвека назад. Охранная доска гласит: «Палаты Симона Ушакова».
Если это ложь, то во спасение: соседство с комплексом ЦК КПСС грозило замечательному памятнику сносом. Лучше назовем это преданием, уже сложившимся и неслучайным, ибо палаты смотрят на церковь Троицы в Никитниках, обладающую программными работами знаменитого иконописца XVII века.
По документам, Ушаков был прихожанином Георгиевской церкви, что у Тюрем, жил в Зарядье. Но его «иконописный завод» с учениками — мастерская — переезжал из дома в дом, и ни один из них не строился специально.
Строителем палат мог быть купец Иван Чулков, владевший местом в 1652 году, или его преемник во владении двором купец Димитрий Казаков. Оба записаны «гостями», то есть состояли в гостиной сотне — богатейшей гильдии, первоначально сурожской.
Истинное богатство палат Чулкова — Казакова явлено на боковом и заднем фасадах, ныне также не доступных обзору. Там узорочный декор почти не оставляет места для простенков, обнимая служебный, парадный и жилой этажи.
На усадьбе сохранился даже флигель XVII века, совершенно перестроенный снаружи. С главным домом его соединял открытый переход поверх ворот. На боковой стене палат видны след примыкания ограды и выход на нее.
Фотографии Н.Самовер, А.Можаева, milka-praga.livejournal.com.
Текст Р.Рахматуллина публиковался в журнале «Московское наследие».
Записи
45 комментариев