1485
Александр Можаев
Полгода назад в клубе АН выступил архитектор-реставратор Александр Попов, впервые представивший на широкое обсуждение отчёт о реставрации древнейшего деревянного памятника России — церкви Ризположения из села Бородава. Реакция на это выступление была разнообразной. Кто-то рукоплескал, кто-то говоил о безответственном экспериментировании на живых памятниках. Однако позицию Попова отличает совершенная открытость и готовность отвечать на любые критические вопросы и возражения. С его собственным, крайне подробным отчётом можно ознакомиться здесь, однако мы ещё раз побывали в Кириллове, чтобы обсудить с автором спорные моменты и попытаться изложить тонкие методические нюансы в возможно более краткой и доступной форме.
Но сначала — общая история. Бородава — деревня на реке Шексне, издревле принадлежавшая Ферапонтову монастырю, а в 20 веке угодившая в очередную зону затопления. Уцелевшая церковь Ризположения на данный момент считается самым старым из сохранившихся на поверхности земли деревянных памятников России. Документально она датируется 1485 годом. Дату подтверждает и дендрохронологическая экспертиза — деревья, из которых срублена основная часть храма, родились лет за 80 до Куликовской битвы. На самом раннем изображении (1847) церковь предстаёт простой одноглавой клетской церковью с трапезной и галереей.
В 1957 году церковь была перевезена на территорию Кирилло-Белозерского монастыря и восстановлена по проекту известного реставратора Бориса Гнедовского. Маленькая, очень традиционная и душевная церковь стояла в окруженьи берёз в восточной оконечности Нового города. А дальше — со слов самого Александра Попова:
«Несколько лет назад директор музея предложила мне обследовать эту церковь. Я подумал: да что там обследовать, что может быть нового? Её уже и реставировали, и изучали — я согласился просто чтобы не обижать музей, поручил эту работу архитектору нашей мастерской Людмиле Александровне Лопушор. А она стала тормашить меня вопросами, это почему так, то этак. И когда я начал вникать, то выяснилось, что значительная часть слег под досками кровли — подлинная, 15 века. И они чистые. То есть там обнаружилось только два типа гвоздей — советские с рифлёной шляпкой и незначительное число кованых, 19 века. Кровлю надо менять каждые 40-50 лет, то есть за время существования церкви эти слеги должны были стать как решето. И мне стало понятно, что такой крыши на церкви никогда не было. Но какая она была, какая была глава, как крепилась безгвоздевая кровля галереи к срубу — тогда мне казалось, что я никогда этого не узнаю.»
Ещё одно отступление. Стандартный рассказ стандартного гида о любом памятнике деревянного зодчества начинается с многозначительного «Срублена без единого гвоздя!» Фраза довольно бессмысленная, поскольку срубу гвозди не нужны и ничего удивительного в этом нет. Гвозди нужны только для крепления кровельных досок. Луковичная глава, установленная на церкви в 1950-е взамен старой, крытой железом, была обита лемехом. Но раз доказано, что в раний период существования памятника кровля была безгвоздевой, то и подобной главы здесь быть не могло (тем паче, что столь привычные для нас луковичные главы — явление 17 столетия). Древнерусское деревянное культовое зодчество представлено памятниками 17-18, редко 16-го века, а более ранние постройки известны лишь по археологическому материалу. Поэтому возможные варианты венчания древних храмов всегда были предметом спора исследователей.
«Возникает вопрос: почему более чем полутысячелетние слеги так хорошо сохранились? Такую сохранность может обеспечить только береста. Технология известна: из бересты изготавливают большие многослойные маты, которые кладутся поверх каркаса, по этим самым слегам. Они очень долговечны и абсолютно водонепрницаемы. Лежащий сверху тёс просто прижимает маты, чтоб их ветром не унесло и птицы не разорили. Безгвоздевая система позволяет по мере износа менять доски, не потревожив берестяной покров, всё очень просто. Кроме того, замечательная сохранность первоначальных элеметов потолка и пола говорят о том, что здесь никогда не было протечек. Это вполне может обеспечить берестяная гидроизоляция, но если добавить главу — её целостность будет нарушена и подтекать будет всегда.»
Определить конструкцию деревянных частей кровель церкви Ризоположения можно было лишь по следам на первоначальных слегах и брёвнах сруба, а также исключая неподходящие конструктивные варианты. На слегах трапезной сохранились углубления от врубки куриц (деревянных крюков, одним концом цепляющихся за слегу, другим — поддерживающим снизу кровельные доски и поток — водосточный желоб), очевидно проубленные в свежем, ещё не высохшем дереве. Значит, это изначальное основание кровли, а что держало её сверху? На верхней балке, также первоначальной, нашлись два гнезда от стамиков, которые фиксируют охлупень, который в свою очередь, прижимает доски кровли. Стало быть, с этим разобрались (принципиальная схема, если что, здесь).
Ну и так далее. Подобным дедуктивным образом реконструированы иначе устроенные кровли над храмом и алтарём, всё это подробно изложено в отчёте. Исследовательский метод Попова определяется тем, что он не только архитектор, но и плотник, и кузнец. Он самостоятельно изготавливает плотницкие инструменты, в точности воспроизводящие археологические аналоги соотетствующей эпохи (топор 15 века очень здорово отличается от топора 19-го, не говоря о современном). Используя аутентичный инструментарий, Александр пытается реконструировать строительный процесс и понять практическую логику древних мастеров.
Попов не ограничился изложением своих открытий в научном отчёте, но и практически восстановил первоначальную архитектуру церкви. То есть вместо привычного для нескольких поколений, совершенно традиционного образа Бородавской церкви, миру явилось сооружение, вообще мало похожее на церковь — без главы и креста. Некоторые полагают, что это следствие необузданных творческих амбиций Попова-реставратора, но он объясняет необходимость переборки и переделки памятника совершенно практическими мотивами.
«Обследование показало, что при реставрации 1950-х были допущены ошибки, которые следовало устранить — чаши сруба зачем-то были скреплены гвоздями, которые разрушали дерево, при замене брёвен вместо сосны использовалась ель, и так далее. Но главное, выяснилось, что многие брёвна сруба были в плохом состоянии и переборка действительно была необходима. А далее просто одно за другое цепляется — для того чтобы сохранить образ 19 века надо либо капитально менять находящиеся на грани разрушения древние конструкции, либо обшивку восстанавливать и снова заколачивать гвозди в тело памятника. Восстановление безгвоздевой конструкции было единственным методически верным решением, а оно потянуло за собой все прочие, вплоть до строительства прозрачного навеса над памятником».
Теперь, не перегружаясь подробностями, перечислим основные итоги исследований и последующих работ по реставрации Ризположенской церкви.
Кровля алтаря.
Понять конструкцию этого узла оказалось сложнее всего. Кровля состоит из двух раздельных пар скатов, верхние из которых не могут поддерживаться курицами — для них просто нет места, да и следов их на слегах тоже нет. Известные аналоги подсказали следующий вариант: безгвоздевая кровля «в полдерева» — её доски «перехлёстывают» конёк, подобно угловым выпускам сруба. Чтобы кровлю не мог поднять ветер, ей нужен дополнительный гнёт, лежащий на скатах и запирающийся с торца горизонтальной стяжкой — огнивом. На восточной стене основного объёма церкви был обнаружен след от распора, фиксировавшего эту систему, что ещё раз подтвердило верность решения. Цитируя отчёт: «Никакой другой конструкции кровли, известной на сегодняшний день, на церкви не могло быть.»
Кровля основного объёма и глава.
Здесь кровля имеет двойной уклон. Нижняя пологая часть (полица) решена так же, как кровля трапезной — по курицам и потокам. Тёс зажимается двумя слегами и замком. А верхняя часть (щипец), имеющая значительный уклон, крыта подобно щипцу алтаря — «в полдерева» . Эта конструкция, и прежде всего, скрывающаяся под досками берестяная изоляция, не совместимы с устройством главы.
По мнению Попова, непривычный для нас облик безглавого храма имеет аналоги в архитектуре православных каменных церквей средневекового Кипра и деревянных — в Норвегии. «Не далеко ли от Вологды?» — спрашиваю я. «На Крите полно и крестовокупольных храмов, подобных нашим. А ещё я вам могу рассказать о том, что в ту пору, например, вся Европа пользовалась точно такими как здесь плотницкими инструментами — и что, далеко это или близко?»
Есть и более очевидные исторические свидетельства: изображения безглавых деревянных русских церквей на гравюрах путешественников 17 столетия — Мейерберга, Олеария, Витсена. Особенно интересна церковь, изображенная на переднем плане панорамы Царицына (Олеарий) — можно предположить, что завершение её кровли аналогично Бородавам в версии Попова. Да, безглавая русская церковь — это действительно неожиданность. Однако пока никто не предложил иного безгвоздевого варианта, а значит нет основания не верить столь подробно мотивированному решению. Что касается отсутствия креста, то он не установлен, поскольку пока непонятно куда его устанавливать. Согласно Мейербергу и зарубежным аналогам, крест должен стоять на краю конька, вероятно восточном. А коллега Попова архитектор Антон Мальцев полагает, что крест был укреплён по центру, на что указывает обнаруженная под крышей плаха с отверстием для крепления мачты креста. А Попов полагает, что это следы креста от поздней главы, ибо появление его в этом месте именно безгвоздевой кровли означало бы, что вся вода от дождей и особенно от снега попадала бы внутрь сруба. Одним словом, это вопрос обсуждается.
И самое главное: «Если кто-то считает, что я ошибся, то здесь всё очень просто. Нарисуйте конструкцию более убедительную, и потом вы просто снимете эту кровлю и поставите другую. Мы не сделали ни одной врубки, не забили ни одного гвоздя в подлинные элементы (что было бы невозможно при ремонте памятника в редакции Гнедовского). Наше решение — это и есть возобновляемость конструкции, предписываемая Венецианской хартией: захотите вернуть реставрационную главу 20 века — она разобрана и хранится на территории монастыря, пожалуйста. Но тогда вам неизбежно придётся нарушать сохранность древнего объёма.»
Стены.
В 19 веке церковь была обшита тёсом, а к трапезной с запада добавлен дополнительный притвор. Вследствие этого, часть стен была подтёсана, то есть брёвна стали выглядеть подобно брусу. Изменены были и внутренние стены церкви. Исследования показали, что изначально их углы были «круглыми». В 19 веке они были перетёсаны в прямые, что не только обеднило интерьер, но и ослабило конструкцию. Все новые брёвна, введённые в сруб при реставрации, тёсаны «с круглым углом», но подлинные брёвна 15 века оставлены на своём месте без изменений (это касается и стёсанных фасадов трапезной).
Во время переборки сруба выяснилось, что многие брёвна, внешне выглядевшие вполне благополучно, очень сильно разрушены изнутри. Несмотря на это, реставраторы старались максимально сохранить подлинный материал памятника, и это один из мотивов возведения над ним защитного павильона.
Косящатые и волоковые окна церкви в основном первоначальны. Лишь некоторые из них имеют поздние переделки и только на них можно видеть кованые гвозди — все следы бытования памятника в 17-19 вв. сохранены и реставрированы в соответствии с технологиями своего времени.
Интерьер.
В ходе переборки в разных местах церкви были найдены вторично использованные доски явно древнего происхождения. Удалось доказать, что это фрагменты первоначальной алтарной преграды, ныне полностью воссозданной. Не хватает только икон — но они существуют и ныне хранятся в Кирилло-Белозерском заповеднике. Это исконно-бородавский иконостас, формировавшийся с 15 по 18 столетия. Если бы он мог вернуться на своё место, церковь Ризположения стала бы вдвойне уникальным экспонатом, и это ещё один аргумент в пользу строительства павильона над храмом.
Под настилом 19 века был обнаружен подлинный пол 15 века — его тесанные доски были зажаты меж брёвнами сруба и не могли быть добавлены после его строительства. По следам примыкания в трапезной устроены пристенные скамьи (поскольку подлинников 15 века не сохранилось, использовались аналоги 17 столетия).
Галерея.
Западная часть галереи-паперти в 19 веке была заменена крыльцом с фронтоном и лестницей, как выглядела эта часть церкви изначально — неизвестно. Поэтому при реставрации она решена подчёркнуто нейтрально, а для обработки столбов и перил были использованы пилы. Контраст фактуры подчёркивает важность применения аутентичных инструментов при реставрации деревянных памятников. Кстати, многим бросается в глаза словно подчёркнутая архаичность, грубость проработки новодельных деталей. Это воспроизведение поверхности первоначальной тески, которая уцелела в местах наименьшей стертости и обжатия материала (например, на потолке со стороны чердака). Некоторые детали, такие как выпуски куриц, оставлены непроработанными намеренно, ибо мы ничего не знаем о том, как они могли быть оформлены в оригинале.
Итог.
Следствием выполненной реставрацией стало не только появление (либо возвращение) уникального для русской архитектуры объекта, но и то, что он стал скорее экспонатом, нежели объектом. Во-первых, Попов сохранил на месте все подлинные брёвна 15 столетия, даже те, состояние которых критическое. Оставаясь на улице они будут продолжать разрушаться. Во-вторых, если в храм удастся вернуть подлинные иконы, то им будет необходим особый режим хранения. Следствием этого станет строительство над храмом временного павильона, обеспечивающего необходимые температурно-влажностные условия. Это будет безусловным вторжением в ансамбль Кирилло-Белозерского монастыря, но обеспечит сохранность храма и икон. В дальнейшем возможна перевозка драгоценного экспоната в другое, более подходящее место — благо монастырь и так не является его исконной средой обитания.
«То есть, нами ничего не придумано, все реконструированные элементы имеют исторические аналоги и следы присутствия в Ризположенской церкви — ничего не притянуто за уши. Мы нигде не вторглись в материал 15 века, произведенные нами изменения обратимы. И наконец, мы получили единственный в своём роде памятник — точно датированная, древнейшая сохранившаяся русская деревянная церковь, необыкновенная по архитектуре, плюс возможность восстановления исторически точного интерьера. »
Цыпин погост.
Недалеко от Кириллова, в окрестностях Ферапонтова монастыря, расположен ещё один объект, реставрированный бригадой Попова. Это ярусная Ильинская церковь Цыпинского погоста, построенная в 1755 году, перестраивавшаяся в конце 19 века и рухнувшая в 1960-х. К началу 21 столетия памятник представлял собой руины, которые в большинстве случаев заведомо записывают в неоперабельные. То, что сейчас церковь снова жива, и не выстроена заново, а наполовину собрана из лежавших в завале брёвен — впечатляет нечеловечески. Однако Попов привёз нас сюда для того, чтобы ещё раз расставить точки в Бородавском вопросе.
«Реставрационную методику можно сравнить с медициной — есть диагноз и есть разные варианты лечения, врач должен выбрать наиболее целесообразный для данного пациента, с учетом всех тонкостей и противопоказаний. Церковь Ризоположения — настоящая историческая реконструкция, основанная на исследованиях и поисках аналогов, тщательном натурном обследовании. Цыпин погост — совершенно иная история. Ильинская церковь восстанавливалась такой, какой она была до обрушения, то есть с внесенными в 19 веке изменениями. Хотя имелись предложения реконструировать её более ранний облик, восстановить первоначальные обходные галереи. Я на это отвечал: нарисуйте, как вы их себе представляете, а я нарисую вам пять других. Потому что нам известны лишь общие габариты галереи и ничего более. А как мы знаем, реставрация заканчивается там, где начинается гипотеза. И жертвовать ради этой гипотезы поздними, но подлинными деталями 19 века у меня рука не поднимется.»
Что характерно, в обоих случаях Александр Попов пошел по пути большего сопротивления. В Бородавах проще было оставить всё как есть, а в Цыпине, наоборот был соблазн восстановить ранний , хотя и менее достоверный облик и это бы казалось эффектным ходом, благо для стороннего взгляда памятника на тот момент, считай, не существовало. Но оба раза реставратором Поповым двигало стремление сохранить максимально больший процент подлинного материала, в чём, собственно и состоит основа современной реставрационной методики.
А если приведённые выше аргументы всё ещё не кажутся вам убедительными, оставляйте здесь свои вопросы и Александр Владимирович непременно на них ответит.
Записи
10 комментариев