Уменьшитель Москвы
В ноябре прошлого года Владимир Ресин на вопрос о возможности переноса памятника Петру отвечал: «Когда все выскажутся, тогда и будет понятно, что делать. Одни говорят одно, другие – другое. Не знаешь, какую сторону взять. Пройдет месяц, два, три, четыре, и посмотрим итог обсуждений.» Четыре месяца прошло, пожалуй пора делать очередное заявление о том, что «идея переноса не нашла должной поддержки в обществе». Мы же для пущей объективности разместим здесь мнение известного краеведческого метафизика Андрея Балдина, высказанное некоторое время назад в его блоге. Вдруг когда пригодится.
Сколько шума вокруг переноса памятника Петру. Неудивительно — мозоль такого размера. Ощущение, однако, таково: чем больше шумят, тем больше сомнений, уберут ли эту дрянь вообще. Г-н Ресин говорит, что прошло широкое общественное обсуждение и большинство москвичей не хочет его убирать. Что тут скажешь? Никакого, тем более широкого общественного обсуждения нет, и никогда не было. Этим господам плевать на общество, им важно только, как наверху ветер дует. Дул против Лужкова — давайте убирать памятник. Перестал дуть (убрали Лужкова) — не будем убирать памятник. Просто и скучно.
Между тем, страшный этот Петр есть сюжетообразующая фигура. С помощью этого странного памятника, на его фоне вершатся чиновные судьбы, люди возвышаются и спускаются в унитаз. Это говорит о том, до какой степени важен для Москвы этот мрачный символ. Им оперируют, по поводу него торгуются, им прикрываются. Еще бы, если это символ эпохи.
А он действительно есть символ и эмблема, недаром вокруг него наподобие прыщущего фонтана кипят такие страсти. Этот чугунный телец (золотой только свиток в кулаке Петра), истукан и идол помещен в центр композиции нашего времени. Он являет собой смысловой фокус московского повествования последних пятнадцати лет. Он – в центре москвотекста.
И при этом сам памятник, по сути — надутая, пустая фигура. Увеличенная во сто раз настольная лампа из комиссионки. С точки зрения градостроителя это главный грех авторов: истукан на букву «п» ломает масштаб, калечит пространство города. Не он увеличивается в сто раз, но город вокруг него в сто раз уменьшается.
То есть: в качестве символа эпохи у нас действует — по-прежнему действует — темный уменьшитель, раздробитель, отменитель Москвы. В центре современного московского сюжета — дырка. Даже не гвоздь, а пустота вместо гвоздя. Как может быть устойчиво смысловое сооружение Москвы, если оно закручивается вокруг пустого места? Еще бы не рассыпалась в прах, не убывала Москва, пляшущая вокруг символической дыры в пространстве.
Профессор МАРХИ В.Л. Глазычев, нехорошо улыбаясь, посоветовал поставить черного Петра на берегу Рыбинского вдхр. Против полуутопленной в 30-е годы колокольни. Хорошее соседство. В Рыбинском вдхр. начнут тонуть пароходы и выведутся ядовитые анаконды и крокодилы.
Петрозаводск и Воронеж заявили, что хотели бы поставить памятник Петра у себя. Петербург открестился от такого «подарка». Петрозаводск и Воронеж, напротив, наперебой зазывают к себе черного страшилу. Что это значит? Неужели тамошний народ в самом деле этого хочет? Не верю ни единой минуты.
Когда-то, когда этот чертов памятник еще собирались ставить и Москва брыкалась и кричала «Долой царя!», мой приятель написал статью. Я помню, всем нам понравился его заход. Он написал, что в средневековой Корее был такой обычай. Победившая в войне страна ставила в побежденной стране на самом видном месте огромную безобразную статую. Даже не статую, а простой металлический штырь, черный, отвратительный и корявый. И тогда, согласно местным верованиям, побежденная страна начинала чахнуть духовно, ее творческие силы начинали иссякать, народ вырождался и проч. И вот, писал дальше мой друг, мы сами собираемся в центре Москвы вогнать такой же безобразный штырь. Нам грозит падение духа, ущерб пространства и растление Москвы.
Он был прав, мой приятель: это и произошло с Москвой. Она подверглась растлению, творческий дух в ней убыл, и т.д., и т.п. Не буду перечислять, тошно и думать об этом. И что же? Только начались разговоры — только разговоры! — что этот чертов штырь нужно из Москвы убрать, как Петрозаводск и Воронеж просят его к себе. Да они ополоумели! Можно ли вообразить, чтобы два нормальных, живых города добровольно захотели воткнуть себе в одно место такую занозу? Нет, невозможно. Это игры единопартийных начальников.
Но важнее всего то, что нужно не просто убирать дрянь, а думать, что будет на этом месте дальше. Оставлять место пусто нельзя — останется дырка, пренеприятная, это я могу сказать определенно, как специалист градостроитель. В этом случае окажутся правы те, кто возражает против переноса памятника — стало хуже. Поэтому нужно думать уже сейчас (давно было нужно думать): что вместо него?
Нужна церковь. Ничем другим эту черную вертикаль не заменить. Храм такого же, морского посвящения — морской собор. В Москве такого нет, а он ей нужен во всяком смысле. Иначе она не вполне столица. Тут можно вспомнить осознанные и направленные действия большевиков: перенеся в свое время столицу в Москву, они принялись нашпиговывать ее всеми возможными столичными смыслами, в том числе этим — Москва есть порт пяти морей. И они были правы, эти ребята с пятиконечными наколками на лбу. Им удалось вернуть Москве столичность. Но бог с ними, с большевиками (хотя разговор о нынешней утрате Москвой столичности есть важный, актуальный разговор). Речь о другом. Пока мы говорим только сносить, убирать Петра, Москва невольно ежится. Ей надоели сносы, они пугают, они ранят ее. Нужно менять вектор разговора, разворачивать его положительно. Не сносить, а строить. Эта черная штуковина загораживает настоящее (будущее) строение — вот смысл положительного разговора. Нужно сочинять и строить московский морской собор. Нынешний дурацкий Петр есть только знак того, что должно стоять на этом месте.
Но тут начинаются — продолжаются не один год — сомнения и умолчания моих друзей из «Архнадзора». Они привыкли только защищать от сноса, драться в арьергарде. Мысль о новом проекте их пугает. Это плохо: с такой оборонной философией они постоянно проигрывали Лужкову, проигрывали позиционно. Москве нужно сочинение — Лужков сочинял, гнал свою отсебятину, и потому был (трагически) успешен. Нужно сочинять самим, сосредоточиться на творчестве. И предлагать к обсуждению — широкому, общественному — положительные проекты. Иначе по-прежнему будет «сочинять», гнать свое фуфло какая-нибудь очередная власть.
Иллюстрации — А.Соловьёв и А.Балдин
Записи
1 комментарий