Приказали долго жить
Константин Михайлов
Опубликовано в «Огоньке»
1 сентября 2009 года обещает стать знаменательной датой в истории охраны исторического наследия России. Именно до этого дня, согласно распоряжению Правительства РФ N 759-р от 1 июня, может быть дополнен перечень объектов культурного наследия федерального значения, государственной охраной которых занимается федеральный центр в лице Росохранкультуры.
Фронт работ
Этот перечень утвержден тем же распоряжением правительства. Под документом стоит подпись премьер-министра, но вряд ли стоит предполагать, что Владимир Путин лично вычитывал списки более 80 тысяч российских исторических памятников, помечая на полях, какие из них должен охранять федеральный орган власти. Так что, вероятнее всего, Росохранкультура сама готовила себе фронт работ.
Фронт, нужно отметить, получился ответственный, но не слишком широкий. Кижи. Ансамбль Казанского кремля. Ферапонтов монастырь. Усадьба Марьино в Курской области. Троице-Сергиева лавра и усадьба Одинцово-Архангельское в Московской области. Более во всей огромной провинциальной России не нашлось ничего, достойного внимания.
Быть может, столицам повезло больше? В Москве в списках — ансамбль Кремля, Красной площади и Александровского сада, церковь Вознесения в Коломенском (по официальным данным госучета памятников ее адрес до сих пор — село Коломенское Ленинского района Московской области), Новодевичий монастырь, Монетный двор с Губернским правлением напротив Исторического музея, дом Морозова на Воздвиженке, гостиница «Боярский двор» на Старой площади, церковь Знамения на Шереметевом дворе позади здания факультета журналистики МГУ и, видимо, особо ценное «здание клуба Октябрьской революции, в котором 10 ноября 1918 года Ленин Владимир Ильич выступал на собрании рабочих Хамовнического района, посвященном его открытию» на Смоленском бульваре. Все.
В Санкт-Петербурге избранных еще меньше. Здание Сената и Синода. Несколько домов и дворцов — Лобанова-Ростовского, Лаваль, Половцева, Белосельских-Белозерских, великого князя Николая Николаевича. Почему-то кронштадтский форт «Александр I». И — весь, вплоть до дренажных канав и мостиков, ансамбль Стрельнинского дворца. Точка.
А как же все остальное? Знаменитые ярославские храмы с фресками? Суздаль? А древнейшие соборы Владимира? А Звенигород, а Новый Иерусалим, а Иосифо-Волоцкий монастырь? А грандиозная Смоленская крепостная стена? А Псков где, ну хотя бы Мирожский монастырь с уникальными фресковыми росписями? А Новгород — там же София, Феофан Грек и древности на каждом шагу? А Пушкинский заповедник? Ясная Поляна где? А все остальные кремли, а храмы XII века, а Успенский собор в Астрахани, который Петр I называл лучшим в государстве, а Старая Ладога, а калужский мост-акведук, а Петергоф с Павловском и Царским Селом в придачу? Соловки? Валаам? Эрмитаж, наконец — Зимний дворец-то в перечень тоже не вошел… Можно вспомнить еще десятки и сотни великолепных российских памятников, но их в списке нет.
Французская система
Когда главу Росохранкультуры стали после 1 июня спрашивать, что бы это все значило, Александр Кибовский заявил, что «в этот список попали российские объекты ЮНЕСКО, имеющие точный пообъектный состав. К сожалению, только их охрана пока в наших силах». В другом интервью Кибовский обозначил теоретическую базу нововведений: «Основная идея близка французской системе — предоставить охрану большей части памятников регионам».
Таким образом, полномочия по государственной охране многих и многих хрестоматийных шедевров отечественного наследия федеральный центр намерен передоверить региональным властям. И охранять то, что по силам. Собственно говоря, идеи эти для постсоветской России не новы. Более того, они просто навязчивы. В начале 1990-х в кулуарах власти обсуждалась идея создания некоего федерального агентства по охране культурного наследия, которое должно было заниматься только особо ценными, «брендовыми» его объектами. Через несколько лет в кругах «младореформаторов» тогдашнего правительства родился проект кардинального сокращения числа памятников, стоящих на госохране. Все под тем же девизом — сохраним то, что реально можем. Теперь, видимо, идея переживает третью реинкарнацию.
Между тем российское законодательство об охране памятников нигде и никогда не устанавливало принципа «сохраним что можем». Наоборот, везде и всегда оно предписывает сохранять все, что ценно. То есть исходить из объективной реальности уцелевшего в стране культурного наследия, а не из субъективных представлений чиновников о своих возможностях.
Но, впрочем, может быть, тревожиться не о чем и региональные органы охраны памятников способны справиться с охраной всероссийских шедевров лучше федеральных коллег?
В этом есть некоторые сомнения.
Во-первых, региональные органы по определению зависимы от региональных властей, «элит», обычаев и порядков. Федеральная служба может вести с губернатором или региональным президентом какой-никакой диалог о судьбах находящихся под угрозой памятников, а результат диалога подчиненного с начальством весьма предсказуем.
Во-вторых, столичные специалисты и эксперты в среднем и целом обычно бывают квалифицированнее нестоличных. Так во всем мире, и не видно, чтобы современная Россия была бы исключением. Для судеб шедевров это обстоятельство крайне важное.
В-третьих, во многих российских регионах органов охраны памятников просто нет.
Чтобы это не выглядело досужими домыслами, воспользуемся недавними оценками самого Александра Кибовского. «Сегодня только четверть регионов имеют самостоятельные органы охраны памятников. Порядка 20 не имеют никаких. И глава местного комитета по культуре будет штрафовать инвестора? Вряд ли». «В некоторых регионах у нас есть мощные органы охраны памятников (Москва — 318 человек, Петербург — 180), и там эта работа ведется. Но половина регионов нашей страны переданные полномочия вообще не приняла, а в большинстве — специальных органов охраны памятников не существует. Все либо вмонтировано в региональные департаменты культуры, либо, что еще удивительнее, в строительный сектор, который является нашим главным оппонентом. Сегодня, когда идет оптимизация региональных органов власти, первыми под сокращение и слияние попали именно органы охраны памятников. Даже там, где их создали в свое время, постепенно идет процесс их поглощения. Хотя очевидно, что ожидать от отдела внутри культурного ведомства, и так загруженного своими текущими делами, жесткой наступательной и карательной политики, когда мы прекрасно знаем, что за каждым амбициозным строительным проектом стоят серьезные силы,— довольно проблематично. Так что, на мой взгляд, пока делегирование полномочий в регионы себя, за редким исключением, не оправдало».
Совершенно четкая и откровенная характеристика ситуации. Но получается, что теперь памятники передаются на попечение несуществующих или, за редким исключением, недееспособных региональных структур. Я думаю, если французы узнают, что в России таким именно образом собираются воплотить в жизнь принципы их системы охраны наследия, они весьма удивятся.
Список ЮНЕСКО и управделами президента
Что же касается состава «списка Росохранкультуры», то нужно заметить, что в него попали отнюдь не одни памятники ЮНЕСКО. Чем, например, ансамбль Стрельнинского дворца отличается от Петергофа, Павловска или Гатчины? Очень просто — это не только музей, но и президентская резиденция. За что такая честь московской гостинице «Боярский двор»? Что она — лучшее произведение Шехтеля? Нет, но это произведение Шехтеля, в котором размещается администрация Президента РФ. Почему в списке значится церковь Знамения на Шереметевом дворе и отсутствуют прославленные шедевры того же времени и стиля — храмы Троицы в Троице-Лыкове и Покрова в Филях? Видимо, потому, что им не так «повезло» — Шереметев двор с 1930-х годов занят Кремлевской больницей. А почему подмосковная усадьба Одинцово-Архангельское представляет в списке свой регион наряду с Троице-Сергиевой лаврой? В Московской области десятки ценных усадеб, но дом отдыха «не для простых смертных» размещен отнюдь не в каждой. Не потому ли и в Питере дом Лобанова-Ростовского предпочтен Эрмитажу, что находится, в отличие от последнего, в ведении Управления делами Президента?
Оригинальный получается список федеральной государственной охраны — перечень объектов ЮНЕСКО и Управления делами Президента РФ. Безусловно, это свидетельство того, что «французскую систему» мы не перенимаем механически, а творчески развиваем.
«Мы не пожарная команда»
В летних интервью Александр Кибовский приводил и иное объяснение происходящему: «У нас самая маленькая служба в России: охраной памятников по всей стране занимается лишь одно Управление численностью 22 человека». Не читал, однако, чтобы на малочисленность жаловались предшественники российской федеральной службы охраны наследия — например, Императорская Археологическая комиссия, специалисты которой в XIX столетии поспевали по всей стране, не только контролируя качество тогдашних реставраций, но и лично их осуществляя. Да и в отделе охраны памятников Министерства культуры СССР в 1980-е годы, помнится, работали три инспектора — и работали ведь.
Кстати, постановление правительства России о Росохранкультуре в 2008 году предписало установить «предельную численность работников центрального аппарата Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия (без персонала по охране и обслуживанию зданий) в количестве 85 единиц; предельную численность работников территориальных органов Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия (без персонала по охране и обслуживанию зданий) в количестве 210 единиц».
Но, впрочем, гораздо большую тревогу вселяют другие слова Александра Кибовского: «Мы не пожарная команда, а создатели правового каркаса — чтобы впереди была профилактика охраны памятников, а не наказание, когда он утрачен». В России, где власти, девелоперы и граждане обращаются с наследием весьма вольно и непочтительно, орган охраны памятников не может не быть «пожарной командой». Безусловно, разработка правовых актов важна и необходима, но, помимо нее Росохранкультуре правительственным постановлением вменены в обязанность еще и государственный контроль и надзор за сохранением и использованием объектов культурного наследия, соблюдением охранных обязательств, разработкой градостроительной и проектной документации и даже «за полнотой и качеством осуществления органами государственной власти субъекта Российской Федерации переданных полномочий по сохранению, использованию, популяризации и государственной охране объектов культурного наследия».
Нельзя сказать, конечно, что на Росохранкультуру в роли «пожарной команды» общественность возлагает большие надежды. Когда, например, в мае 2009 года в ходе «реставрации» федерального объекта культурного наследия — усадьбы Глебовых-Стрешневых-Шаховских на Большой Никитской улице в Москве (работы ведутся с разрешения Росохранкультуры) был подчистую разобран полуциркульный усадебный флигель конца XVIII — XIX века, журналистов уверяли, что закон не нарушен и оснований для вмешательства у ведомства нет. Работы продолжаются, а проверку проводит теперь прокуратура. Однако нет же у нас другого федерального ведомства по охране наследия…
Шагреневая кожа
В этом году Россия отмечает 150-летие системы централизованной охраны исторических памятников — эта дата отсчитывается с создания в 1859 году Императорской Археологической комиссии (ИАК). С тех пор система охраны памятников в России переживала лучшие и худшие времена, реорганизации, реформы, уничижения и возрождения. Но традиции авторитетного и дееспособного центрального органа государственной охраны наследия, заложенные еще при Александре II, худо-бедно поддерживались. ИАК после революции канула в Лету, но ее знамя несли в разные времена Центральные государственные реставрационные мастерские, Комитет по охране памятников при Совнаркоме и так далее. Специалисты этого центрального органа, менявшего вывески, разъезжали по стране, организовывали экспедиции по выявлению и описанию памятников, контролировали ход важнейших реставраций, обсуждали и утверждали их проекты — и в критических ситуациях не гнушались работой «пожарной команды». И энтузиасты охраны памятников на местах, как бы тяжко им порой ни приходилось, знали: «Центр» действует, помогает, чем может, сигналы от «Юстаса» «Алексу» принимает. Именно поэтому в России еще сохранилось более 80 тысяч стоящих на госучете памятников.
Перечень охраняемых из Москвы памятников заставляет предположить, что все эти легендарные подвиги остаются в далеком прошлом. И федеральный охранный центр, передавая памятники в ведение регионов, по сути, приказывает им долго жить.
Неясно, правда, выполнимо ли приказание. По статистике, Россия теряет ежегодно около 250 объектов культурного наследия. А памятники — они как нервные клетки: не восстанавливаются.
Записи
3 комментария