Архнадзор

Александр Можаев

Бульварное кольцо – это краеведческий маршрут, по которому можно путешествовать все лето и даже всю жизнь. У каждого бульвара свой характер, своя музыка, своя манера поведения. Но и в этом пёстром ряду Рождественский всегда стоял особняком. Причина этого, прежде всего, в его расположении на крутом склоне Неглинки, в необычном рельефе и великолепной панораме, открывающейся с бульвара в сторону Трубной площади. Пишу по привычке: теперь следует говорить «открывавшейся»…

Однако начнём издалека: когда-то, давным-давно здесь расстилались отъезжие поля да жнивы, внизу под горой протекала вертлявая Неглинка, а по берегам бродили изнывающие от безделья краеведы, тогда еще совсем дикие. Но в 1386 году царский режим подарил им первую достопримечательность: княгиня Мария Кестутовна основала Богородице-Рождественский монастырь, запечатлевшийся в народной памяти как родина знаменитого разбойника Кудеяра. Поговаривают, что первая жена князя Василия III Соломония была заточена в монастырь за бесплодие, но сразу после заточения родила сына. Родила тайно и, боясь гнева новой жены государя, отдала мальчика на воспитание чужим людям. Воспитывался он в Крымском ханстве (оттуда и имя Кудеяр), мечтал о московском троне, но, поняв, что с Иваном Грозным шутки плохи, подался в колдуны и разбойники. Орловские краеведы сообщали: «И какой Кудеяр поганой силой владел! Одним глазом спит, другим сторожит, а как завидит где сыщиков, вскочит на ноги, бросит на воду полушубок, и станет тот полушубок лодкой с веслами – поминай как звали. Так и издох своей смертью: никак изловить не могли».

Вот какого себе земляка имеем, вот кого могут считать отцом-основателем нынешние бульварные завсегдатаи. Но дорог нам бульвар не столько своими мемориальными адресами, сколько тем, что является еще и тайным центром мироздания. Во-первых, это место издавна славилось своими видовыми точками, прежде всего панорамами Петровского и Рождественского монастырей. Раньше стекающие к реке Неглинке кварталы были прибиты к земле гвоздями колоколен, по одному в каждый угол – означенные монастыри и церкви: Сергия в Пушкарях и Знамения за Петровскими воротами. Двух последних уже не увидеть с любимой лавочки, несколько лет назад и сказочный Высоко-Петровский скрылся за крышей уродливого офиса МТС. То есть что–то там, конечно, все еще виднеется, но смотреть в ту сторону уже безрадостно.

А во-вторых, в главных, Трубная площадь – единственное в городе место пересечения четырех бульваров. Отсюда можно ходить гулять в любую сторону света, везде будет хорошо и увлекательно. Неглинный самый изолированный и умиротворенный, с Петровского постоянно принимают за распитие, хотя монумент героям милиции поставлен у Цветного. Тем не менее, наиболее криминальная обстановка на протяжении уже не первой сотни лет сохраняется как раз на Цветном. А вот Рождественский – самый интеллигентный и фотогеничный, есть в нём нечто волшебное, чего случайный прохожий конечно же не заметит. Но если нарочно прийти сюда в закатный час, сесть на лавочку, принять для вдохновения чего-нибудь вкусного и полезного, тогда сразу понимаешь — вот она, Труба, живет, голубушка. Лучше всех это удивительное чувство Трубы сформулировал некогда один постоянный клиент по имени Витя П.

Мимо нее ни в зной ни в пургу
Я никогда пройти не могу
Потому что когда в дугу
Она как радуга!

В чем же корни удивительного краеведческого феномена? Возможно, играет роль историческая традиция – место это всегда было тихонькое, но тесно связанное с различными формами проведения досуга. Гиляровский сообщает, что угол между Петровским и Неглинным некогда занимал «Афонькин трактир», стоящее теперь на этом месте здание театра – бывший ресторан «Эрмитаж», вотчина знаменитого Оливье, родина одноименной закуски. На противоположном углу, меж Цветным и Рождественским, иной мир – там гуляли оборванцы, блатари, картежники: «Все пьяным-пьяно, все гудит, поет, ругается…» Дальше по Трубной улице еще досуг – грязнейший и дешевейший в городе квартал красных фонарей. На площади – шумный и многолюдный Птичий рынок. А уходящий в гору Рождественский бульвар, хотя и был рядом, но всегда наблюдал за этой кутерьмой свысока. Людские страсти и транспортные потоки шумят далеко внизу, а здесь, на холме – покой и великолепие. Культурному досугу трудящихся способствовало и наличие экспериментального, чуть ли не первого в городе общественного туалета, встроенного в склон бульвара в 1920-е годы. По слухам, распускаемым профессурой МАрхИ – самим Эль Лисицким.

Воздадим должное — человек, распорядившийся основать здесь пивной ларек, обладал крайне изысканным художественным чувством. Об этом замечательном периоде в долгой жизни Трубной площади нам рассказал очевидец Николай Бирюков.

— Сначала мы ходили в Головин, как нормальные люди. Меж двух домов железные ворота, а на них было трафаретом написано ПИВО. Потом начались тяжелые времена, пропали все кружки, появились банки. Потом банки потырили, все ходили с пластиковыми пакетами из под молока. Стало совсем худо, но хозяин заведения Афтандил Николаевич расширился, построил себе этот самый железный ларечек у сортира на Трубной, это был год 90-й. Как строили – никто не помнит, просто в один прекрасный день – опына! – ТОЧКА! Ходить отовсюду рядом, очередь правда не считалась, в очереди можно было и час простоять. Понятно, ажиотаж нагнетался постепенно, что вот новая точка, пиво рубль двадцать литр, и оно вроде бывает! Народ точку пристрелял, все уже знали, когда машина приедет. И вот там дозорные выставляются на Цветном, потому что она ехала из Останкино как раз по Цветному и сворачивала. И вот они с флажками: ЕДУТ! ЕДУТ! И очередь просыпалась сразу, свои пробирались с кулаками поближе, без очереди только слева за рубль, да и то еще надо знать с кем договориться. Потому что когда со стороны, очередь возмущалась естественно. Находились смельчаки, которые ломились стирая все на пути, молча, ну такая рожа – видно, жажда мучает. Их лучше было не трогать.Там кто-то кричал всегда: Я щас топор принесу, топор принесу, и Афтандил решил эту проблему просто. Он ларек со стороны окошка обнес металлической решеткой. Потом она превратилась уже в такую сплошную железную стену, на окно приварили железные ставни, но их в сумятице выдрали через неделю, тоже мало помогло. А в 92м, после Нового года началось самое веселое, когда пиво с 1.20 резко подскочило до 8.20. И НИКОГО. Для всех это был шок естественно. Мы неделю пива не пили. Страшно. А через неделю прохожу, стоят мужики, а в банках что-то коричневое. И у меня мысль: Во блин, мужики соскучились, на квас перешли. Оказалось – вот и нет, это было Бородинское Темное. Ну тут уж 8, не 8 – никуда не денешься.

Как говорят англичане, волшебство длится только 7 дней. Бородинское скоро иссякло и все снова вернулось на круги — стиральный порошок, демидрол и вода из под крана. Потом начались перебои, ажиотаж исчез, стало неинтересно. В какой-то момент уже оказалось проще брать в магазине. И однажды ларек исчез, так же нечаянно, как и появился. Нет даже единого мнения – в 94-м это было или в 95-м. И как не странно, небо не упало в Неглинку, Труба продолжала жить насыщенной культурной жизнью. В конце 90-х на крыше туалета стали разбивать летнее кафе «Балтика». Обрела новую жизнь даже старая труба сортирной вентиляции, по созвучности ставшая своеобразным символом этого места: в ней пробили окошко и обустроили замечательную шашлычную печь с поддувом.

Кто бы мог подумать, что это было началом конца… В 2003 году были вырублены почти все старые деревья Цветного бульвара – в основном тополя, «малоценная порода». И мы, понятное дело, начали сильно тревожиться за судьбу наших Трубных тополей, потому что они действительно были из числа лучших в городе. Они росли на границе бульвара и площади, как раз у ларька — теперь осталось от них полторы калеки. Бывало, отстоишь получасовую очередь с руганью и мордобоями, нальешь в трехлитровую банку разбавленного «Жигулевского», потом запрокинешь голову и видишь, как в мутном пиве барахтается синее, бесконечно мирное небо и солнечная зелень необъятных тополей — простое московское счастье. И вот мы, желая хоть как-то позаботиться о наших зеленых старожилах, организовали ритуальный субботник: белили главное Праздничное дерево специальной побелкой, замешанной на настоящем ерше. В тот день я познакомился с авторитетным человеком по имени Борода, злоупотребляющим монастырским сторожем. И я ему тогда сказал:

– Плохо дело. Вот так придешь когда-нибудь на Рождественский – а там НИЧЕГО НЕТ. И как, скажите, жить после этого?
– Все будет нормально, – ответил он, – никто ничего не тронет. Как оно есть, так всегда и будет. Потому что Леху Бороду здесь все знают, и я воевать за это буду. А сейчас я пошел водку пить.

Похоже, что мы оба с ним здорово сплоховали, ибо наша Труба действительно канула в Лету. Родным Архитектурным институтом снесен целый квартал на углу Неглинной (погодите, это тема отдельного разговора), в начале Трубной улицы зодчим Леоновым выстроен совершенно людоедский офисный комплекс. Ну и до тополей они тоже дорвались. В 2004-м огромный участок в начале бульвара был обнесен железным забором с вывеской «Строительство кафе и фонтана». Полезная площадь так называемого кафе – 2205 кв. м. И сообщение о том, что вырубка деревьев произведена в полном соответствии с порубочным билетом №96-48/536, будь он проклят. Что посажено шесть деревьев, вырублено два, а еще 13 уехали от нас пересаживаться в далекое Очаково.

В течении последних лет на месте экспериментального туалета строится так называемый культурно-развлекательный комплекс. Вместо заявленного кафе-стекляшки вырос огромный подземный комплекс, увенчанный бетонным бункером, наглухо перекрывшим видовую связь бульвара и площади. (В соответствии с художественными достоинствами и историческим происхождением, в народе его стали называть «Навозным жуком», название прижилось на удивление скоро). А в прошлом году бульвар лишился ещё и газонов, в рамках программы городского благоустройства заменённых чортовым «травяным» рулонным покрытием. Трубы больше нету, лишь дым над водой, однако ветераны по-прежнему приходят к своим любимым скамеечкам. Сидят, уткнувшись носами в строительный забор, как птицы, прилетевшие к высохшему озеру. А куда деваться…

На заре нового тысячелетия решением народного вече было учреждено почётное звание Королей Рождественского бульвара, отмечающее не столько конкретные заслуги, сколько выслугу лет и самоотверженную преданность идеалам. Помимо рутинного круглогодичного дежурства по апрелю, Короли Р.б. раз в году организовывают празднование Дня любителей Рождественского бульвара. В программе праздника — традиционное распитие пивного суррогата из трехлитровых банок (классический рецепт учителя Автандила: жигулевское, вода из под крана, демидрол и стиральный порошок по вкусу), и конечно же танцы. Однако в этот раз у праздника имеется ещё и конкретный информационный повод: Москомнаследия подарило нам робкую надежду на восстановление исторической справедливости. По результатам проведенной проверки строительные работы приостановлены за отсутствием разрешительных документов. Тополей не вернуть, но у горожан есть возможность требовать ликвидации самостроя — бетонной затычки в устье бульвара. Этому и будут посвящены народные гуляния, организуемые «Архнадзором» и Королями Рождественского бульвара 16 июня 2009 года.

А то ведь всего и останется, что рассказывать детям: была у нас, дескать, Труба, не та, что нынче. Там всегда светило солнце, никогда не отцветал жасмин, под ногами плыли облака тополиного пуха – да вы не знаете… И стоял там специальный ларечек, пиво с демидролом, а хозяина звали Афтандилом. Где-то он теперь? Летят самолеты – салют Афтандилу…

ПРИЛОЖЕНИЕ. Социологический опрос на тему «Первый раз на Трубе», произведённый А.Б.Котовым и А.В.Можаевым летом 1998 года:

Вова С., разнорабочий: — Первый раз все было плохо и мерзко как обычно. Идем, видим – булошная. Бублики и портвейн — дешевый, хороший. Купили 2, даже 3. И выглянуло солнышко. Потом встали – было чувство выполненного долга. Потому что из плохого настроения сделалось хорошее.

Аня М., барышня на выдане: — Была весна, начало апреля, солнце, ручейки. Все такие веселые. А у меня кровь шла носом от водки. Я перед этим пила неделю.

Х. З.: — Вобще начинал я у Автандила. Про первое не могу.

Сергей Н., живописец: — Были хиппи, обсуждали кому набить морду, а я сидел рядом. Бульвар шел вверх, вверх идти ломало, поэтому я пошел вниз и вышел на Трубу.

М.С., баянист Росконцерта, старожил: — Я хожу в это заведение, и сажусь так, чтобы был виден бульвар. Здесь прошла молодость, здесь гулял с дочкой. Теперь я смотрю на бульвар, и мне никого не надо, не друзей, не подруг. Люблю людей искусства. В Сандунах с Мулявиным парился.

Коля, студент.: — В 92м я учился в Бауманском, а у меня был друг Д., а он поступил в МАрхИ. И я пришел с ним на Рождественку, там на площади продавали дешевое пиво. Меня затащили на крышу, мы писали с крыши на бульвар, там я познакомился с другими хорошими ребятами. Потому что у нас учатся одни дуры. У нас с ребятами много общих интересов, мы встречаемся и дальше.

Женя Б., пьяница: — А мы в тот день напокупали много шариков, надували их и раздавали детям бесплатно. Шутка, нет. Мы на самом деле жрали водку с пивом и ничего не помню.

Использованы картинки: В.Падерина, В.Качанова, Р.Цеханского, А.Можаева, А. Котова.

 Распечатать статью

Опубликовано 16 июля 2009 в 2:15. Рубрики: Пять морей.
RSS лента комментариев к этой записи. Вы можете оставить комментарий, или трекбек с Вашего сайта.