Архнадзор

апреля
2009

Спасти рядового Рихарда

Константин Михайлов
Опубликовано в gzt.ru

На тихой улице Климашкина теперь недели не проходит без скандала и шума. Защитники старинного дома ведут последний, решительный и неравный бой против объединенных сил властей, инвесторов и стройкомплекса. Стучат отбойные молотки: строители разрушают столетнюю кладку. Шумят митинги: жители округи и общественники протестуют. Хлопают на ветру флаги: их развешивают на балконах в знак солидарности. А дом Нирнзее обреченно смотрит на мир пустыми глазницами окон.

Научная разборка сохраняемых фасадов

Пятиэтажный дом в стиле модерн на углу Курбатовского и Новопресненского переулков (нынешний адрес — улица Климашкина, 7/11) построил в 1905-1912 годах архитектор Эрнст-Рихард Нирнзее при участии инженера Виктора Гашинского. Нирнзее известен знаменитым домом близ Пушкинской площади в Большом Гнездиковском переулке, который в Москве так и называют его именем. А до его строительства домом Нирнзее называли здание в Курбатовском.

Стильный дом мог бы и поныне служить украшением старинного района. Однако правительство Москвы в 2000-е годы сначала признало его аварийным, а затем выпустило решение о его реконструкции. В качестве инвестора привлекли в середине 2000-х ООО «Фобос» (ныне финансирование идет из целевого бюджетного инвестиционного фонда), а над проектом работала архитектурная мастерская «Громов и Пальцев».

Рутинного сохранения творения Нирнзее и Гашинского их новым соавторам, как и инвесторам, было мало. Проект от «Громова и Пальцева» уже в заглавии имел слова «новое строительство». Предполагалось сохранение только наружных стен дома Нирнзее — с «научной разборкой сохраняемых фасадов». А за ними спроектирован жилой «дом первой категории комфортности» — на 90 человек при общей площади квартир почти 4,5 тыс. квадратных метров. С двумя надстроенными новыми этажами, которые исказят исторический облик дома, и подземным гаражом.

Эти предложения были в 2007 году согласованы Москомнаследием. Примечательно, что архитектор Владимир Громов, некогда один из учредителей ООО ТАМ «Громов и Пальцев», в это время работал уже в Москомнаследии. Он и ныне возглавляет там одно из управлений (контроля за градостроительной деятельностью на исторических территориях, в зонах охраны объектов культурного наследия и организации экспертизы проектной документации). Но это, конечно же, просто совпадение.

Впрочем, изначально дом Нирнзее вообще предлагали полностью снести, но это предложение было отклонено.

Кровля против фундамента

К весне 2008 года дом был уже отселен, и «инвестор вышел на стройплощадку». Жильцы соседних домов, не согласные с сохранением единственного красивого старинного здания своей улицы методом «научной разборки», в мае 2008-го направили в Москомнаследие заявку о постановке дома на госохрану. Но комитет не наделил дом статусом выявленного объекта культурного наследия: 28 августа секция № 1 Историко-культурного экспертного совета при Москомнаследии признала здание исторически ценным градоформирующим объектом.

Как можно прочесть в официальных документах правительства Москвы, эти объекты также подлежат государственной охране, причем обязательным условием их использования предписывается «обеспечение неизменности облика».

С другой стороны, прокуратура Москвы, вовлеченная защитниками дома в разбирательство относительно судьбы, сообщила, что «действующим законодательством каких-либо особенностей по проведению работ на таких объектах не установлено». Осень и зима 2008 года прошли в бурной переписке между заинтересованными ведомствами. Москомнаследие требовало от строителей приостановить работы на объекте, Мосгосстройнадзор и Объединение административно-технических инспекций (ОАТИ) то приостанавливали, то возобновляли разрешения на работы.

Строители тем временем разобрали кровлю и часть перекрытий дома Нирнзее. Защитникам дома задним числом официально разъяснили, что это было необходимо для противоаварийных работ по укреплению стен и фундамента.

Общественникам, впрочем, было не до размышлений о том, почему фундаменты чинят с крыши. 20 ноября в доме Нирнзее случился пожар, в котором они заподозрили умышленный поджог. В Москве после пожаров реконструкция вообще обычно сильно ускоряется. Потом в один день, 24 ноября, пришли два письма. Мосгосстройнадзор сообщал, что на объекте разрешены противоаварийные работы. Из ОАТИ, напротив, писали, что все работы остановлены и действие ордера прекращено.

Просто городской объект

Чему тут верить? Верить хотелось в лучшее и, казалось бы, в логичное. Коль скоро дом признан ценным объектом, требующим «неизменности облика», логично было бы ожидать, что городские власти, так охотно рассказывающие о своих неустанных трудах по спасению московского культурного наследия, примут меры по обеспечению этой самой неизменности: избавлению дома от новых этажей, котлованов, восстановлению кровли и т.п.

Тем более что Мосгосстройнадзор, получив разъяснения правового управления правительства Москвы, приостановил с 1 декабря 2008 года действие разрешения на работы по реконструкции дома, «прекратил осуществление государственного строительного надзора на данном объекте» и заявил, что контроль за работами на этом объекте обеспечивает Москомнаследие.

Когда в этом году в конце марта строители вновь принялись разрушать стену дома Нирнзее, общественники бросились звонить в комитет: как же так, отбойными-то молотками — по ценному да градоформирующему? Разве можно?

Тут и выяснилось, что еще 23 января 2009 года секция № 1 Историко-культурного экспертного совета при Москомнаследии, повторно рассмотрев вопрос о ценности дома Нирнзее, признала его теперь всего лишь «объектом историко-градостроительной среды». Протокол заседания, как говорят, еще не утвержден, но сам факт показателен.

Вестник самообрушения

Что заставило комитет спустя пять месяцев вернуться к решенному уже вопросу? Неужто пересмотрены взгляды на ценность творений архитектора Нирнзее? Или, может быть, эксперты прозрели: не такой уж он «градоформирующий»? Получить какие-либо разъяснения в Москомнаследии пока не удалось: от зампреда комитета Александра Филяева передали по телефону совет обратиться в пресс-службу, а пресс-служба отчего-то оказалась не в курсе.

Понятно, впрочем, и без объяснений, что Москомнаследие работает теперь под неизгладимым впечатлением мартовской речи Юрия Лужкова, в которой он призвал ведомство проявлять «особую лояльность к городу» и не требовать дополнительных согласований по согласованным ранее проектам.

Дому Нирнзее тем временем не до титулов. Ему бы остаться каким бы то ни было объектом: зимовка без кровли и отбойные молотки ведут дело к тому, что здание быстро выполнит давнишнее постановление правительства Москвы о своей аварийности. «Самообрушение» способствует московским реконструкциям ничуть не хуже «самовозгорания».

У городских властей есть еще время, чтобы «спасти рядового Эрнста-Рихарда», разжалованного из ценных объектов. Вот есть ли желание?