Люди наших холмов 4
Конец лесной вольницы (продолжение)
Максим Перевитский
Давно это было… Тогда еще не знали дороги через Великий Лес ни жестокие вожди из большого града на Днепре, ни хитрованы-купцы из Нового города на Ильмень-озере, а коней черных всадников Великой Степи даже плеть не могла заставить войти в темную чащу, оглашаемую звериным рыком да криком совы. Прошло уже несколько веков, как покинул эту землю древний народ, давший имена здешним рекам и оставивший после себя лишь обдуваемые ветром старые серые бревна на высоких, окруженных земляными валами, холмах. Почему ушел?.. Кто знает…
Так или иначе, но опустели Наши Холмы на долго. А может и не уходили никуда дьяковцы, а засели небольшими группами по дремучим лесам, поменяв крутые берега Москвы-реки на тихие лесные ручейки. Может, потому и не селились здесь славяне, опасаясь мрачных лесных людей говоривших на чужом, непонятном языке. Ведь приходили же «разведгруппы» славян, даже пытались осесть… Ан нет, не приживались, уходили. Почему? Может даст Земля-матушка ответ и на этот вопрос… А пока археологическая наука гласит – с 5 по 9 века здесь никого не было! Редкие группы славянских первопроходцев, следы которых удалось обнаружить на сегодняшний день, являются исключением, подтверждающим правило.
Отнесли этих пионеров славянской колонизации к так называемой роменско-боршевской археологической культуре. Судя по всему, это были славяне, побывавшие в тесном контакте со злобными субъектами, что организовали впоследствии Киевскую Русь, ничего кроме неприятностей Нашим Холмам не приносившую. Их следы удалось обнаружить на нескольких дьяковских городищах и селищах. Оставили эти первопроходцы на московской земле и несколько курганов, под которыми были обнаружены остатки кремаций. Разбросаны такие курганы по всему Подмосковью: и близ села Беседы, что примыкает сейчас прямо к МКАДу, и в Одинцово, и возле Подольска, у села Стрелково…
И вот, примерно в IX веке, всю эту вялотекущую колонизацию с веселым гиканьем и свистом взяли в свои руки вятичи, потомки легендарного славянского богатыря Вятко, что подоспели с запада, или как тогда выражались: «из Ляхов».
Шли они к нам по Оке, спокойно и беззлобно селясь на землях занятых различными местными племенами, легко находя с аборигенами общий язык и совершенно не творя над ними никакого насилия. Наоборот – пытливые вятичи, словно губка, впитывали все самое лучшее, что было у их новых соседей.
Тут необходимо сделать отступление об одном, весьма небезынтересном народе, что неминуемо должен был попасться на пути вятичей. Это древнее балтское племя известное по летописям как Голядь. То, что балты бывали в наших краях, известно давно. Даже в уже упомянутой Дьяковской культуре, на позднем этапе явно прослеживается сильное балтское влияние. Однако, относительно происхождения голяди, существует два основных мнения. Первое — что голядь это заблудившиеся настоящие балты, т.е. те, кто жил в Прибалтике. А вот другое… Некоторые археологи считают, что имеют дело с древнейшим, реликтовым народом, прямым потомком племен, живших тут еще в эпоху Бронзы, или проще говоря – все тех же мудрых волосовцев и благородных фатьяновцев…
По мнению археологов, голядь оставила мощинскую археологическую культуру. Характерным признаком этой культуры являются очень изящные медные изделия украшенные разноцветной перегородчатой эмалью. Проходя через земли голяди, вятичи, согласно обыкновению, позаимствовали у них все лучшие достижения в области искусства, а так же многие специфические традиции. Например, типично по-балтски украшать пальцы рук множеством перстней и колец. Впрочем и не только рук… На территории Москвы и Московской области археологам попалось несколько вятических погребений, где перстни были и на пальцах ног!
Те из вятичей, что предпочли остаться с голядью, довольно долго мирно сосуществовали, размеренно и безболезненно ассимилируя друг друга. Хотя если верить летописи, голядь существовала еще в XIII в.: «И Михаиле Ярославичъ Московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве». Литва на реке Протве в середине XIII в — это и были потомки голяди и примкнувших к ним вятичей. Ну а располагалась эта «Литва» совсем не далеко – в Западном Подмосковье.
Долго ли, коротко, но дойдя до места впадения в Оку Москвы-реки, вятичи разделились и часть из них двинулась на север, к Нашим Холмам. Что они увидели на том месте, где шумят сейчас московские улицы? Благодатный край, лесное изобилие, раздолье для охоты и рыбалки. Заливные луга: хочешь — паши, а хочешь — выпускай стада, табуны, да отары. И что самое главное – никаких угрызений совести по поводу того, что приходится кого-то потеснить-потревожить. Только заросшие лесом величественные валы дьяковских городищ… И не души. Впрочем, археологами установлено, что в районе Митино жил один древний финский род. Но и те породнившись с вятичами оставили после себя группу курганов, где захоронения совершены по смешанному, вятическо-финскому обряду.
Не будем говорить про всех вятичей, но наши, московские, вобрали в себя гены всех племен, через земли которых они проходили. В силу этого смешения разных кровей и получили мы тех могучих богатырей, что покоятся в разбросанных по нашей земле курганах. Мужчины были все исключительно богатырских пропорций, под 2 м ростом, ну а женщины — красоты неописуемой…
Те курганы, в которых археологи находят захоронения совершенные без кремации, хоть и не являются столь древними, но зато относятся к самому рассвету вятической культуры, пусть и немного подверженной влиянию христианства. Курганы до сих пор легко обнаружить, если найти доминирующую над местностью высоту, водораздел местных речек и ручейков. Много их и в самой Москве: в Царицыно, на Юго-Западе, в Лосином острове, в кварталах новостроек возле Тушино и Митино… Курганная группа, видимая на этой фотографии, расположена у берега речки Городни, напротив дома 8 по Братеевскому проезду.
Интересна реконструкция черепа одной вятической женщины. У нее присутствуют признаки характерные для представителей негроидной расы. Однозначно утверждать этого нельзя — подобные признаки могут быть и наследием финно-угорских предков. Но ничего удивительного нет и в том, что это женщина могла действительно иметь африканскую кровь. Вятические богатыри всегда были нарасхват в дружинах разных киевских князьков, которых хлебом не корми, а дай только приколотить щит на врата какого-нибудь Царьграда-Константинополя. Ну а пока князь возился со щитом, наши вятичи вполне могли в качестве трофеев понабрать себе в жены местных красавиц, в том числе и рабынь из Африки. И в отличии от просвещенных греков византийских, по прибытии на берега Москвы-реки вятичи этих женщин делали равными среди равных, иначе бы не были они похоронены по типично вятическому обряду.
А определяются курганы вятичей элементарно. По наличию среди женских украшений так называемых семилопастных височных колец. Вещь очень изящная и явно несущая могучий сакральный смысл, т.к. частенько украшена была практически всеми существовавшими в то время заклинательными символами: от свастики до арабской «плетенки». Украшения эти сугубо женские, носились возле висков, нанизанными на надетый на голову обруч. Впрочем, так однозначно считалось ранее. Височные кольца и находили часто вставленными в кусочки кожи, которые принимались за остатки этого самого обруча. Дело в том, что кожа, соприкасающаяся с металлом, намного дольше сохраняется в земле. Но не так давно в лаборатории МГУ один из таких кусочков кожи поместили в специальный раствор, придающий древней скукоженной коже прежние размер и форму. Каково же было удивление ученых, когда в емкости с раствором они увидели человеческое ухо… И что интересно, ухо было аккуратно проколото по всему его периметру. То есть, на зависть нынешним любителям пирсинга, височные кольца вятичанки довольно часто использовали и как серьги. Увы, это единственная часть тела, о пирсинговании которой известно абсолютно достоверно. Какие еще места украшали подобным образом красавицы-вятичанки, сейчас можно только догадываться.
Что касается семейного уклада вятичей, то о нем исчерпывающе рассказано в летописях. С едва скрываемой завистью летописец повествует о бесовских игрищах «у воды» где вятичи умыкали себе жен, и не одну или две, а сразу нескольких — сколько прокормить смогут. Этим видимо объясняется и еще один факт из летописи, что, мол, часто срамословили вятичи в семейном кругу. Ну что тут скажешь… Много жен, много родственников жен… Тещ, в конце концов, тоже много. Сдержаться сложно, не судите…
Согласно летописи вятичи ели все нечисто. Археологи подтвердили, что половцам они, конечно, не уподоблялись и хомяками да сусликами не баловались, а вот кониной, да бобрятиной не брезговали.
Принято считать, что славяне той поры были самозабвенные землепашцы. Не знаю, подойдет ли это определение к московским вятичам. Климат с тех пор особо не изменился и, сами видите, – у нас Земля-матушка дарами своими особо не разбрасывается. Конечно, растили разные злаки-овощи, но так чтоб полагаться на сельское хозяйство… Такого не было. А потому в основном охотились, мед у диких пчел воровали, рыбу удили, скотинку разводили. Коней любили особо. Он и скакун, и тягловая сила, и еда.
Так что жили вятичи — не тужили. Но ведь так долго не бывает. Как положено, понаехали разные вороги – сначала хазары, потом киевские князьки, за ними и Булгаре волжские, но те больше лаской, в союзники склоняли. Все хотели силушку вятическую, богатырскую к рукам прибрать. Да и на севере у вятичей соседи появились ненадежные – славяне-кривичи. Граница между ними прошла примерно по Москве-реке. Вятичи к ним относились с явным презрением, так что взаимоотношения были минимальны. И не мудрено: кривичи были эстеты-западники, исполненные гордостью за соседство с просвещенным Новгородом, вечные пособники киевских князей…Быстро попадали под чужое влияние, одним словом — безвольные слабаки. Вятичи же гордо хранили свою самобытность: пример ни с кого не брали, чужаков к себе не пускали, христианство приняли в последнюю очередь из славян, да и то формально. Правда, пришлось им иногда делать вид, что платят они дань хазарам — от приставучих киевлян хорошая отмазка. Но и сами хазары не очень то стремились в эти далекие и глухие места, пусть даже и за данью.
Принявшей христианство Киевской Руси факт существования свободолюбивых язычников-вятичей долго не давал покоя. То направляли они сюда картельные экспедиции – крестить «поганых» огнем и мечом, то проповедников своих засылали… Печальна судьба одного Киево-Печерского монаха с вятическим именем Кукша. Так рьяно он обращал вятичей в новую веру, что убили они его вместе с его безымянным помощником. Правда, тела их потом выдали, и наверное, раскаялись… В глубине души.
В конце концов, пришлось вятичам прикинуться христианами. Стали они носить нательные крестики, да не по одному, а порой целыми ожерельями. Нашивали кресты на одежду, на шапки — хорошего оберега должно быть много… Многие общины перестали сжигать своих умерших, как велело христианство, но землю на месте погребения огнем очищали и курганы насыпали по-прежнему. И тризну (поминальный пир, сопровождающийся разными игрищами и турнирами воинов) справлять не перестали. Те археологи, что копали курганы вятичей, обязательно находили разбросанные по их склонам кости, куски посуды, бытовые ножички. Видно, что пир был горой.
Однако курганы, судя по всему — лишь часть захоронений вятичей. Летопись гласит, что до довольно поздних времен особо непокорные вятичи продолжали трупосожжения с последующим помещением праха в глиняные горшки, которые потом ставились на специальных помостах, на перекрестках дорог. Естественно, что от таких захоронений до наших дней вряд ли что сохранилось. Но осталась особая, демоническая слава перекрестков. Согласно дошедшим до наших дней суевериям – перекресток дорог является местом особого средоточения разной нечистой силы.
Кстати, и курганы вятичей нельзя назвать в магическом смысле местом безопасным. Плохо складывалась судьба тех, кто пытался раскапывать эти захоронения. Будь он археолог или грабитель. Стоит начать копать курган и неприятности пойдут косяком. Среди ясного дня хлынет «тропический» ливень, отменится единственная электричка, машина попадет в ДТП… Знали, видать, вятические жрецы старинные заклятья, не зря вобрали исконную мудрость племен, встреченных по пути к Нашим Холмам.
Не так просто было гордым вятичам принять навязываемый им уклад жизни. Три раза ходил киевский князь Владимир Мономах на усмирение непокорного вождя вятичей Ходоты. Долго гонялся за ним по лесам, теряя людей и силы. И только зимой, когда опала листва, спасительная для лесного войска вятического, сумел он настигнуть Ходоту и убить вместе со всеми его сотоварищами.
Считал потом Мономах это деяние одним из самых великих своих подвигов. Так уж повелось, что обходили киевляне земли вятичей стороной, побаивались гордого лесного народа. Опасна была «дорожка прямоезжая» через Великий Лес.Только вот богатырь Илья Муромец не побоялся, так он и был почти что местный…
Впрочем, не стоит считать вятичей этакими вечными партизанами – лесными братьями, что соловьями-разбойниками сидели на деревьях и стреляли из лука по прохожим. Оставили же вятичи после себя городища – укрепленные поселения, можно сказать города. Жили люди не в полуземлянках, а в нормальных избах, отличавшихся от современных разве что небольшим размером окон. Да и вообще, когда наличие укреплений вселяет некоторую уверенность в завтрашнем дне, появляется желание заняться обустройством своего жилища.
Но настали другие времена и зачастил на берега Москвы-реки князь Юрий. Тот, что Долгорукий. За какие такие наклонности получил он это прозвище — пусть гадают историки, да те, кто ему памятников понаставил. Однако с вятической точки зрения это был один из самых мерзких персонажей истории. Много злодеяний совершил. Убил он Степана Кучку, по-киевски – боярина, а по-нашему, по-вятически — вождя тогдашнего. Убил не в бою, не в честном поединке, а как у них, киевлян было принято — обманом да подлостью.
Земли Кучки к рукам прибрал, а дочь его Улиту и двух сыновей увез с собой. Улиту выдал замуж за сына своего Андрея, того, что стал потом Андреем Боголюбским, а сыновей сделал его слугами. И хоть и не был Боголюбский виновен в смерти Кучки, спустя много лет ответил он за Долгоруково злодейство сполна: собрали Улита с братьями сподвижников (все из вятичей, конечно) и убили князя Андрея. Так отомстили они кровью и за отца, и за землю нашу исконно-вятическую.
Но до этого еще далеко, а пока очистил Долгорукий от вятичей самое лучшее и красивое место, что на Боровицком холме, построил себе там пристанище. И в 1147 году позвал на попойку одного из временных своих союзников, князя Святослава Северского. Именно с этой попойки и начала отсчитывать свои годы Москва-матушка. И хоть неважнецкий человек был князь Юрий, а начало положил правильное. Какой еще город начинает свою официальную историю с веселой гулянки? Как начали, так и зажили…
Записи
7 комментариев