Архнадзор

Борис Морозов, Александр Можаев
Материал опубликован в журнале «Московское наследие»

До совсем недавнего времени у этого дома не было истории, точнее говоря – она была никому неизвестна. Вы не найдете упоминаний о нём в путеводителях, тем более, что и разглядеть его не так просто. Несмотря на то что дом находится на Тверском бульваре, рядом с памятником Есенину и церковью Иоанна Предтечи в Бронной, с улицы он совсем не виден. Но если войти в подворотню высокого дома №17, вы увидите неказистое двухэтажное строение, рядовой особняк со следами многократных переделок. Сверху деревянный мезонин, в интерьере второго этажа частично сохранилась отделка парадной анфилады первой половины XIX века (небольшой зал с 4 ионическими колоннами, дверной арочный проем, печи, потолочные карнизы и розетки). Окружающие особняк контрфорсы создают благородный, стародавний образ; кажется, что эти стены скрывают какие-то дремучие воспоминания.

Однако согласно официальной датировке, здание построено не раньше конца XVIII века. Известно также, что перед революцией усадьба принадлежала Ярославско-Костромскому земельному банку С.С. Полякова, «железнодорожного короля России», построившего в конце XIX века почти четверть ее железных дорог. Но как вы, наверное уже догадались, на самом деле всё гораздо интереснее и перед нами ещё один выявленный памятник московской древности. В последние годы часто говорят об открытиях старинных палат в составе поздних московских домов, но речь, как правило идёт о достижениях специалистов-архитекторов. В нашем же случае преуспели сами жильцы обретённого памятника, люди, обладающие несомненным краеведческим чутьём, но все-таки не архитекторы-профессионалы. Теперь, после архивных и натурных исследований, проведенных при деятельном участии местных жителей, мы можем именовать строение 4 дома 17 по Тверскому бульвару более торжественно: палаты князя Волконского в Бронной слободе.

Любознательность обитателей соседних строений, имеющих счастье любоваться этой тайной достопримечательностью из окон своих комнат, объясняется ещё и тем, что домовладением заинтересовались серьёзные инвесторы. На соседнем участке намечается строительство большого жилого дома, которое может затронуть и одноэтажные флигели интересующей нас усадьбы. Логично предположить, что после того как целостность застройки будет нарушена, кто-нибудь положит лапу и на ветхие дворовые постройки 17-го дома.

По счастью, в корпусе, прилегающем к бывшему главному дому усадьбы, проживает историк Борис Николаевич Морозов, первым обративший внимание на характерную тяжесть его сводов. Организованные им жильцы сами проявили инициативу и заказали профессиональное натурное обследование дома. Под штукатуркой обнаружилась кладка из большемерного кирпича и карниз-поребрик, характерный для XVII столетия. По всей видимости, первый этаж дома сооружен в 1680-х, второй надстроен в XVIII веке. Габариты первоначального ядра палат говорят о том, что, возможно, это был крупнейший каменный дом Бронной слободы. Экспертной комиссией Москомнаследия от 27.12.2006 решено считать строение 4 выявленным объектом культурного наследия. Теперь жители продолжают начатое: пытаются придать статус охранной зоны всем постройкам усадьбы, состоящей из палат, двух доходных домов XIX века и нескольких хозяйственных строений того же периода. Ведь недаром в паспорте памятника (строения №4) сказано, что эта усадьба «с редкой для центра Москвы полнотой сохранила планировочную и пространственную композицию, сложившуюся на протяжении более 200 лет».

Далее мы приводим увлекательную историю строения №4, изложенную кандидатом исторических наук, доцентом РГГУ Борисом Морозовым:

Этот дом известен мне с детства: он виден из окон нашей квартиры, а кроме того, в его верхнем этаже жила моя одноклассница, и я бывал там ещё в школьные годы. Раньше он был для меня просто старым домом – вросшим в землю, укрепленным мощными подпорками-контрфорсами. Позже, став историком, я узнал, что это центр старинной городской усадьбы, о которой в нашей семье ходили легенды – о засыпанном пруду, на котором стоит наш дом, об остатках дубовой рощи, находившейся на месте моей школы (Б. Бронная, 6). Эта роща была продолжением нашего двора, и в ней ещё до войны гуляла моя мама.

В московских путеводителях история усадьбы начинается с первой половины XIX в. – с некоего майора Осташевского, устроившего в своем саду гуляния для московского дворянства и катания на лодках в пруду. Но несколько лет назад, случайно попав в помещение первого этажа особняка и увидев сомкнутые своды, я понял, что, как и многие московские дома, он имеет многовековую историю. Недавнее исследование реставратора И.В. Калугиной показало: действительно, характер кладки позволяет отнести строительство дома к концу XVII в.: перед нами ещё одни неизвестные московские палаты.

История XVII века – одна из главных сфер моих научных интересов, многих владельцев московских каменных палат (а это, в основном, представители знати, верхушки приказной бюрократии или торговых корпораций) я знаю хорошо: документов об их жизни и деятельности осталось довольно много. Но, к сожалению, переписи Москвы конца XVII – начала XVIII в., ни общегородские, ни Бронной слободы, в архивах не сохранились. Путь для поиска данных о строителях палат был один: проследить смену владельцев двора на основании купчих грамот XVIII в. Купчие эти по указу Петра I должны были копироваться в специальные актовые книги, которые ныне хранятся в Российском государственном архиве древних актов.

По справочным данным реставраторов, в середине XVIII в. это дворовладение с каменным домом принадлежало полковнику Алексею Андреевичу Плохово, а его наследники владели им до 1828 г. (когда продали двор Осташевскому). Поэтому условно древние палаты теперь называются по их фамилии. Род этот, относившийся к рядовому дворянству, выдвинулся как раз в конце XVII в., когда дед полковника, Леонтий Богданович Плохово, получил важный придворный чин “стряпчего с ключом” и стал во главе Царской мастерской палаты. Конечно, моим первым предположением было, что он, быстро разбогатев на кремлевской службе, и выстроил этот каменные дом в дворцовой Бронной слободе, тесно связанной с его ведомством. Но находка первой же купчей в актовой книге середины XVIII в. опровергла эту гипотезу. А.А. Плохово в 1749 г., будучи еще флигель-адьютантом, сам приобрел этот двор «в Земляном городе промеж Тверской и Никицкой улиц в приходе церкви Иоанна Богослова, что в Бронной слободе на белой земле, со всяким каменным и деревянным строением, с сады и с прудом и в нем с рыбою» у князей Волконских.

Среди очень разветвленного рода князей Волконских эта московская семья занимала видное положение, и ее представители заслуживают особого внимания, хотя и владели двором только 16 лет. Купчая-продажная 1749 г. составлена от имени двух лиц: генерал-майора князя Семена Федоровича Волконского (впоследствии генерал-аншефа) и его жены княгини Софьи Семеновны Волконской, что говорит об ее особой роли в семейной собственности. Действительно, именно она (урожденная княжна Мещерская) приобрела в 1733 г. основное дворовладение с каменными палатами, а затем «округляла» его путем скупки соседних дворов, принадлежавших в это время также представителям знати, вытеснившим старых слободских тяглецов-оружейников.

В этом доме провел свое детство родившийся в 1742 г. у этой четы сын, князь Григорий Семенович Волконский, будущий генерал-от-кавалерии, крупный военный деятель и администратор конца XVIII — начала XIX в., ученик Суворова и сподвижник Кутузова, в 1803-1816 гг. оренбургский генерал-губернатор, много сделавший для освоения этого обширного края. Он оставил свой след не только в истории, но и в русской культуре, будучи запечатлен двумя замечательными портретистами – Рокотовым и Боровиковским, а также известен своим родством с Л.Н. Толстым. Князь Г.С. Волконский — двоюродный брат деда Толстого, князя Н.С. Волконского, описанного в «Войне и мире», и отец князя Н.Г. Волконского-Репнина, раненного в голову в Аустерлицком сражении 1805 г. и попавшего в плен (его разговор с Наполеоном приведен в романе). Также Григорий Семенович отец одного из видных декабристов – генерала князя С.Г. Волконского, интерес к судьбе которого и привел писателя к созданию эпопеи.

Итак, княгиня Софья Семеновна Волконская, как, указано в купчей 1749 г., приобрела этот двор в 1733 г. также у князей Волконских (своих очень дальних родичей), причем продавала его также женщина – жена штык-юнкера князя Якова Васильевича Волконского княгиня Прасковья Михайловна (хотя хозяином двора считался муж). Обращение к тексту этой купчей в следующей актовой книге дало нам очень важную информацию: в ней были подробно описаны сами каменные палаты и другие строения: «А на том ево дворе каменного строения о дву портаментах. В перъвом портаменте шесть полат жилых, двои сени, чюлан, с каменными ж сводами. В нижнем портаменте полат: кладовая запасная, другая жилая и с сенми, [с] каменными сводами. А в оных полатах, верхних и в нижних портаментах, створы и двери с решетки во всех железными. Да на том же ее дворе деревянного всякого строения: на полатах светличка брусчатая, баня с передбанником, конюшня, сарай, на конюшне и на сарае сушило, погреб осыпной, поварня, изба поваренная». Пруд с рыбой в этой купчей не указан, значит его заведут последующие Волконские. Эти же князья Волконские владели двором совсем недолго – пять лет, и, как указано в купчей 1733 г., приобрели его в 1728 г. у «дворцовых провиантских дел у бывшаго управителя Афонасья Федорова сына Федорова».

С волненьем я открывал еще одну актовую книгу, где была записана купчая 1728 г. В ней должно было быть указано, у кого же приобрел двор с палатами этот, очевидно, недавно разбогатевший на «провиантских делах» приказной делец с безликой фамилией. Но увы, нить владельцев на этой купчей практически обрывается: А.Ф. Федорову двор с «каменным и деревянным всяким строением и с садом», достался «по наследию после брата ево родного Федора Федорова сына Федорова и с прикупными к тому двору тяглыми местами Бронной слободы». Единственный факт, касающийся интересующих нас палат, который можно извлечь из этой купчей тот, что в 1728 г., они, несомненно, уже существовали как весьма значительное здание. Об этом говорит сама стоимость двора, которую А.Ф. Федоров назначил и получил у княгини П.М. Волконской — 850 рублей – огромная сумма по тем временам (обычная цена двора с деревянными строениями в Бронной слободе в это время на превышала 50 рублей). Данная цена принципиально не изменилась и позднее: если по купчей 1733 г. она увеличилась до 1030 рублей, то по купчей 1749 г. А.А. Плохово заплатил князьям Волконским ровно 1000 рублей, хотя площадь двора они значительно расширили.

Таким образом, вопрос о владельцах двора в конце XVII – самом начале XVIII в. и о строителях палат остался открытым. Были ли это Федоровы? Скорее всего, нет. По тем же московским актовым книгам удалось узнать еще некоторые сведения об этой семье. В 1716 г. первый из известных нам владельцев палат, Федор Федорович Федоров, сам меняет у генерал-квартирмейстера В.А. Опухтина небольшой участок земли в Бронной слободе в приходе церкви Иоанна Богослова, причем прежним владельцем участка, данного в обмен в той же слободе, указана его мать «Анисья Исаева дочь», купившая землю «в прошлых годех» у известного царского певчего дьяка конца XVII в. Афанасия Михайлова.

Стало быть, Федоровы давно попали в Бронную слободу, вероятно, будучи как-то связаны с дворцовым хозяйством (в Приказе Большаго дворца служит «копеистом» и сын Афанасия Федорова Андрей, подписавший за отца купчую 1728 г.). Но вряд ли они были крупными деятелями в конце XVII в., когда, по данным реставраторов, строились палаты. В структуре допетровского общества обладать значительным состоянием могли только люди, достигшие определенного чина: дворяне — думного или придворного, приказные люди – дьяческого, торговые – войдя в привилегированную корпорацию «гостей» или «гостиной сотни». Федоровы — весьма распространенная фамилия, но указанные лица в конце XVII в. среди всех категорий чинов, которые тщательно учитывались государством, не значатся. Они определенно выдвинулись уже в новое время петровских преобразований. В меновной записи 1716 г. названа должность или звание Ф.Ф. Федорова, характерное для эпох крутых перемен в нашей стране – «комисар». Действительно, при Петре I существовало большое количество правительственных комиссий, были и выборные комиссары на местах. Где точно служил Ф.Ф. Федоров, пока выяснить не удалось.

Исследование новообнаруженных древних палат и выявление их строителей должны быть продолжены. Перспективы для этого несомненно есть. Хранящийся в РГАДА огромный документальный фонд Оружейной палаты, включающий также дела других дворцовых приказов, содержит немало неизученных документов по Бронной слободе, которая управлялась ими в XVII в. Научный сотрудник архива А. Шахова обнаружила недавно в фонде Разрядного приказа (военного ведомства, управлявшего также и Москвой) сведения о двух каменных палатах, существовавших уже в 1688 г. как раз по той же линии нынешнего Тверского бульвара – за стеной Белого города меж Тверских и Никитских ворот (более точной топографической привязки нет). Они находились во владениях двух известных дворцовых дьяков конца XVII в. – Конюшенного приказа Ф.Ф. Годовикова и Приказа Большого дворца Т.Д. Литвинова. Предположение о возможной тождественности дьяка Федора Федоровича Годовикова с комиссаром Федором Федоровичем Федоровым, отбросившим свою, вероятно, новообразованную фамилию-прозвище отца Федора (такие случаи бывали), не подтвердилось: двор Годовикова с палатами (включавшими, как и наши палаты, “светлицы”) был продан (согласно тем же актовым книгам) ранее двора Федоровых другим владельцам.

Остается дьяк Тимофей Литвинов. Но установить, какие палаты принадлежали ему, довольно сложно. Ведь по нашей стороне Тверского бульвара есть еще ряд известных и малоизвестных строений, в основе которых могут сохраняться части XVII в. Это и дом А.А. Яковлева – Литературный институт (№ 23). Считается, что в его основе палаты первой половины XVIII в., но может быть и ранее. Дом Звягинцева-Шубинского — музей М.Н. Ермоловой (№ 11), его первый этаж — также сводчатые палаты, отреставрированные, но в литературе не описанные. И наконец, примыкающее к ним огромное, много раз перестроенное здание Стройбанка (№ 13). В его основе большой дворянский особняк, принадлежащий в первой половине XIХ в. известному историку Д.П. Голохвастову, с которого путеводители обычно и начинают историю дома. Но когда в 1970-е гг. сломали соседние флигеля (№ 15) и копали котлован, я сам видел под Стройбанком белокаменные засыпанные подвалы. Поиски продолжаются.

 Распечатать статью

Опубликовано 22 января 2008 в 20:27. Рубрики: Адресная книга, Спутник следопыта.
RSS лента комментариев к этой записи. Вы можете оставить комментарий, или трекбек с Вашего сайта.