Листая старые страницы
В уходящем году чуть было не остался незамеченным важный юбилей — десятилетие становления Петра, вдохновенного творения скульптора, которого с тех пор чаще всего называют «сами-знаете-каким» скульптором. Москвичи за эти годы к Петру попривыкли, также как привыкли к Новому Арбату, как привыкают ко всему, от чего всё равно деваться некуда. Не хотелось бы в очередной раз заводить разговор о художественных и нравственных достоинствах творения, вспомним другое: весёленькие наклейки «Вас здесь не стояло!», распространяемые журналом «Столица», протестные купоны с просьбой демонтировать уже «подаренное» городу сооружение. Кончилась эта широкомасштабная затея социологическим опросом, который показал: не менее половины опрошенных не радо подарку, но большинство необрадованных полагают, что раз так произошло, то пускай уж теперь остаётся как есть… Этот выбор был гораздо более судьбоносным, чем тогда могло показаться. Сейчас, возможно, даже стоило бы отпраздновать юбилей, назвав его, например, Днём народного смирения.
В ознаменование даты публикуем статью «Подарок каждому второму», впервые вышедшую в 1997 году в журнале «Столица». Её автор, архитектор Юрий Аввакумов, дополнил старый текст своими сегодняшними комментариями.
В список независимой общественной комиссии им. Петра Первого меня включили в качестве «архитектора, журналиста ». Против архитектора я особенно не возражал: диплом-то у меня есть. А вот журналиста попросил из себя вычеркнуть. Вычеркнули. Но почему-то архитектора. И остался я в комиссии просто журналистом.
После второго заседания ко мне подошел Лев Колодный (тоже журналист) и сказал: «Ну что же это вы возражаете, Юрий Игоревич: вы же так хорошо пишете. Я читал». Поскольку собственная моя статья про Москву была пару лет назад опубликована в одном японском сборнике, я догадался: Колодный читает по-японски. Ну а журналист Мостовщиков, бьiвший свидетелем этого разговора, взял да и заказал мне статью про Петра и комиссию. Вот и пишу теперь.
Хотя выразить свои чувства лучше, чем это сделали читатели «Столицы» в своих письмах, вряд ли смогу. Во-первых, потому что все хорошее уже сказано. Во-вторых, потому что невозможно выразить искреннюю боль за уничтоженную Стрелку. «Уникальный памятник и природы, и русского спорта », как ее называли представители школы академической гребли при основанном 130 лет назад Императорском московском речном яхт-клубе.
— Через три года после этой истории я стал членом Союза Журналистов России. Удобно, между прочим, потому что удостоверение прессы позволяет посещать европейские музеи бесплатно. А вот членский билет Союза Архитекторов в этом качестве в Москве действовать перестал.
Пока комиссия работала, я свои чувства старательно скрывал, потому что сразу решил: комиссия — не худсовет, где профессионалы оценивают художественные качества некого произведения. Комиссия — информационный канал между властью и обществом, посредством которого туда-сюда перетекают прямые вопросы и правдивые на них ответы.
Что сказать теперь по поводу увиденного?
Просыпается, к примеру, общество утром после дня рождения.
Идет мыться в ванну — бац! — а она занята. Там сослуживцы бронзовый подарок оставили: больше никуда не влезал.
Едет ошалевшее общество на работу и спрашивает там товарищей: «За что, братцы?» А те отвечают: «Во-первых, это красиво. Во-вторых, мы не виноваты, это главный инженер выбирал, а его, как ты знаешь, уже уволили. А в-третьих, на подарок мы вместе скидывались, и утебя из зарплаты тоже вычли. Атебе что, не нравится?» И тут же обществу, согласно социологическим опросам, говорят, что каждому второму его члену подарок нравится и пусть он там и остается, в ванне, а деньги — черт с ними! Тем более что они из премии, а про премию кто-то мог и вовсе не знать.
Каждый первый член общества, у которого подарок в ванне, тогда говорит, что считает его нелепым, безобразным, и требует переставить его к соседу или вовсе разобрать. Ну и поскольку таких скандалистов много набирается, то власть говорит: «Вот и хорошо. Наш подарок — для всех вторых. А все первые пусть привыкают, мы им другой подарок со временем справим».
— Общество давно уже спит летаргическим сном. А если иногда и просыпается, то сейчас же получает от властей порцию снотворного. Открытое письмо протеста против сноса памятников архитектуры в Москве подписало около трех тысяч человек (из них примерно 70 оказалось архитекторами). Месяц спустя число защитников розовой кофточки, оскорбленной Филиппом Киркоровым журналистки, легко достигло 200 тысяч. Подозреваю, что и архитекторов среди них было гораздо больше.
Чего ждать от новых подарков?
Теперь, предупреждает комиссия, сделать их плохими будет гораздо сложнее. По новому законодательству, которое власти пообещали принять, воздвигнуть произведение изобразительного искусства в городской среде без широкой общественной огласки будет невозможно. Но уж если оно (произведение) будет создаваться и сооружаться на общественные деньги либо в важном с градостроительной точки зрения общественном месте, то не обойтись без конкурса.
Может быть, это главный итог двухмесячной нашей работы в общественной комиссии, хотя стоит ли он ста миллиардов и бронзового сюрприза, который половина жителей Москвы предпочитает кругом объезжать, — еще вопрос. Тем более что демонтаж, который никак не бывает дороже монтажа, обошелся бы вполовину дешевле неродившегося референдума, то есть порядка шести миллионов долларов.
Что если начать сбор этих денег? Объявить, так сказать, подписку?
Скажем, автор этих строк хоть сейчас бы отдал свой гонорар за данную статью в качестве первого взноса. Соберем деньги, демонтируем памятник, допустим, к 851-летию Москвы — вот и сделаем подарок всем первым, кому Петр в исполнении Церетели З. К. не понравился. Тогда и волки (они) были бы сыты, и овцы (мы) целы.
— Новый закон, над которым в комиссии работали в основном мы с Сергеем Михайловичем Бархиным (как единственные в комиссии архитекторы), был впоследствии апроприирован депутатом Крутовым (который в комиссии должен был выполнять секретарские функции), так что даже обещанного нам авторского надзора нам с Бархиным вести не пришлось — не дали. Вообще, о том, что представляет собой общественная комиссия стало ясно на втором ее заседании — на треть из противников монструозного сооружения (вроде Сергея Мостовщикова), на треть — из негров Зураба Константиновича (вроде упоминавшегося Колодного), и на треть — из друзей Юрия Михайловича (вроде Олега Табакова). Шансов у нас не было, организовавшиеся к третьему заседанию друзья и негры блокировали любую инициативу противников, даже невинные формальные попытки увидеть чертежи или посмотреть смету памятника. Оплаченная мэрией социологическая служба приготовила вопросы типа: “памятник надо разрушить или оставить, чтобы присмотреться”, на которые некровожадные москвичи отвечали: “присмотреться”. Но даже и здесь у власти не было такой победы, как на последних выборах — мнения стойких и манипулируемых москвичей разошлись поровну. Очень помог правительству Левада Центр, проинтерпретировав вопросы и ответы так, как надо.
Любая выставка имеет свое начало и свой конец. И не было еще в истории художника, который бы потребовал оставить собственное произведение в музее на веки вечные только потому, что половине посетителей это произведение приглянулось.
А ведь Москва больше, чем музей. В той поминавшейся уже японской статье я, правда, сравнивал Москву не с музеем, а с лесом (и строительными лесами), у которого поменялся Хозяин, и в котором старые духи уступили место новым русским. В котором меняется прежде всего фауна, а не флора, и в котором архитектура превратилась в археологию.
Бестиарий в Александровском саду эту гипотезу подтвердил. Сцена свидания Ивана-царевича с бройлерной лягушкой — плод наивного сознания, знакомого с лесными обитателями в крайнем случае по зоопарку и детским иллюстрированным книжкам.
Теперь, когда деятельность комиссии завершена, могу признаться: академика Церетели давно воспринимаю как Трофима Денисовича Лысенко нашей культуры. Гельманизм-авангардизм им успешно побежден, Академия художеств в ВАСХНИЛ преобразована, бронзовые и мозаичные гибриды на радость детям и иностранным туристам скоро заполонят всю Москву. В такое время мы живем.
— Года через три после написания этой заметки я встретился в Вене с одним бывшим советским гражданином, который после представления продемонстрировал мне бережно хранимую Столицу и признался, что выражение про “бройлерную лягушку” его любимое. Я был немало смущен такой славой. Надо еще добавить, что после нескольких моих телевизионных интервью обычно неразговорчивые соседи по подъезду стали со мной довольно тепло здороваться и интересоваться новостями о работе комиссии.
В заключение хочу рассказать о старой науке — геомантии, или гаданию по точкам и линиям земли. В прежние времена с помощью этой науки строились целые города, отыскивались места для церквей.
Так вот. Войско Чингисхана завоевало одну из корейских провинций. Армейский геомант установил, что в этой области должны рождаться удивительно талантливые люди. Но в планы завоевателя не входила селекция талантливых рабов, поэтому Чингисхан велел своему геоманту разрушить местную гармонию. Тот нашел одну таинственную болевую точку, куда солдаты и вбили металлический столб. И, действительно, никто сколько-нибудь талантливый в этой области с тех пор не рождался. А местные жители по-прежнему пытаются отыскать злополучный металлический столб, выкопать и восстановить, так сказать, природную гармонию.
Инструкция и мораль: наш столб и искать не нужно. Он теперь всегда перед глазами.
Записи
1 комментарий