Задачка для взрослых
«С точки зрения серьезных искусствоведов, а также законодательства об охране памятников, которое у нас пока что основано на научных представлениях, произошел акт вандализма. Подлинный памятник уничтожен — безвозвратно, непоправимо и, добавлю, триумфально. Всей академической России — историкам, искусствоведам, музейщикам — плюнули в лицо. Впрочем, вся эта академическая Россия представляет капитал, являющийся долей процента от того, который контролирует Юрий Михайлович Лужков, и потому с сегодняшних позиций может не учитываться. Кроме того, сердца москвичей—простых посетителей «Царицына» проникнуты чувством даже не удовлетворения, а ликующей благодарности к мэру, подарившему Москве такое чудо. Когда так радикально расходишься с населением и властью в области, где ты специалист, надо переходить на позиции этнографа».
Это цитата из прекрасной статьи Григория Ревзина «Пустое вместо», посвященной итогам реконструкции Царицына (Коммерсантъ, 1.09.07). А это незамедлительный ответ главного героя публикации, Юрия Лужкова: «Можно критиковать, нельзя клеветать. Подайте в суд на автора». (Напомним, что похожее происходило несколько лет назад – Лужков подал в суд на академика Алексея Комеча, посмевшего критиковать реконструкцию Манежа).
Другой герой статьи Ревзина, ликующее население, также за словом в карман не лазило: ЖЖ-комментаторы обвиняют автора в «полной нелюбви к своей стране». Приравнивать критику руководства к черному антипатриотизму – это актуально, подобные обвинения приходится слышать невпервые. Хотя при нынешнем понимании слова «патриотизм» оно может быть и правильно. В старые добрые времена для изобличения несогласных с властью существовало ёмкое (в том числе и юридически) слово «антисоветчик»; сегодня всё большее хождение набирает звонкий термин «антироссийщик».
Пользуясь случаем публикуем текст Василия Голованова, напоминающий о принципиальных различиях между патриотизмом и контрпатриотизмом. Написано в 2005 году для журнала «Новое время», в Интернете – впервые.
Дочери в школе дали задание: сочинить десять фраз по поводу того, что такое патриотизм. Я взялся помочь ей. Вечером сел на кухне и как-то сам собою написал:
1) Патриотизм – это уловка правительства, нацеленная на то, чтобы заставить любить власть и ее представителей, а также оправдывать ее идиотские и преступные действия…
Тут надо понять, что я прекратил писать, ибо был ошеломлен, я не ожидал от себя такого диссидентства и прочего незаконопослушания. Однако ручка словно против моей воли продолжала писать:
2) Раньше патриотизмом можно было называть любовь к своей стране: ее ландшафтам, истории, культуре, «родным березкам» и т. д. Любопытно, однако, что ни природа родной стороны, ни ее наука, ни культура, разумеется, не занимают патриотов так, как военные победы или поражения: следовательно, их интересуют прежде всего два чувства, которые легко эксплуатировать: чувство беспочвенной гордости за одержанные когда-то победы и столь же бессмысленное чувство обиды за понесенные когда-то поражения.
Что ж, успел подумать я, не так-то глупо, а? Интересно, поймет ли глубину моей мысли учительница? Перо заставило усомниться в этом.
3) Современный патриотизм – это просто высокая политтехнология. Не убежден, впрочем, что дело не поставлено так уже со времен Петра: отсюда вся эта любовь к военным училищам, геральдике, знаменам, парадам и царским выездам и пр.
Мысль продолжала валиться в жуткую и уж, конечно, не приемлемую школой сторону.
4) Патриотизм, конечно – это сугубо имперское чувство. Самыми упертыми патриотами были римляне, англичане Викторианской эпохи, немцы времен фашизма, мы в эпоху СССР, а сейчас, конечно, американцы.
А что – было время, когда я был жутким патриотом. Но тогда меня патриотом буквально вскармливали – октябрятская звезда, пионерский галстук, смотр строя и песни и обязательно два парада на 7 Ноября и 1 Мая. Когда Первого мая парад отменили, это был страшный удар по патриотизму. Он буквально потерял половину своих жизненных сил.
5) Патриотизм – это прежде всего ощущение своего превосходства по факту рождения в одной стране над другими странами.
Именно так, слепо, никогда не выглядывая за «железный занавес» и не зная ни одного иностранного языка, мы истово верили, что живем в самой красивой, в самой большой, могучей и справедливой стране мира.
6) Наверное, есть другой вид патриотизма, и голландцы, исландцы или даже французы переживают свою любовь к родине как-то иначе: без танков, пикирующих бомбардировщиков, дредноутов, подводных лодок и разорванных в клочья врагов.
Черт возьми, как я мог включить в этот список французов, которые до сих пор боготворят своего Наполеона?!
7) Интересно, что всех нас опять старательно втаскивают в патриотизм: президент наш то мчится на коне, то летает на суперсовременном бомбардировщике, то инспектирует подводные лодки. И создается впечатление, что страна от этого становится сильнее, единее, как-то мускулистее, что ли. А ее в это время продают и перепродают, продают – уже в прямом смысле почву – народную землю под коттеджи. Что же мы будем защищать, когда придет и нагрянет этот злой и мифический враг? Коттеджные поселки, что ли?
Ну уж это фиг.
8. Патриотизм – это старая запиленная пластинка, которую заводят каждый раз, когда надо как-то собрать народ в кучу и по возможности превратить в толпу. Вообще это клубок каких-то очень темных чувств. Недаром Л. Толстой размышлял-размышлял и решил: или патриотизм, или мир.
Старик еще по-доброму выразился. По-моему, патриотизм это такая чертовня, что тремя плевками за левое плечо тут не отделаешься: бритоголовые, нацболы, бытовые садисты, дураки в папахах (ну разве они согласились бы в XXI веке снова носить папахи, если бы были не дураки?) и пидоры в форменных шинелях – вот оно, воинство патриотизма.
9) С чувством патриотизма должны разбираться психиатры. Человек ведь наполовину зверь. У него есть очень много темных, звериных инстинктов, которые в человеческом выражении получают завуалированное, чаще всего идеологическое какое-нибудь или религиозное оформление. Вот то же – и патриотизм. Я бы ни одному ярому патриоту пальца в рот не положил бы. Впрочем, что ему мой палец? Настоящему патриоту должна мерещиться дымящаяся, безжизненная земля и горы трупов на ней.
Ни одному человеку неохота признаваться в том, что он – зверь. Но тут надо просто честно рассмотреть вопрос, чтобы понять, что от павианов мы отличаемся лишь небольшим количеством серого и белого вещества Фантастика!
10) Я очень пригорюнился, поразмыслив о патриотизме. В быстрые, «инженерные» изменения человеческой психики я не верю, и при политтехнологиях XXI века мы с этим патриотизмом о-ох еще как хлебнем. Это почище терроризма будет. Существуют, правда, другие эффективные психологические практики, которые позволяют быстро изменить человеческое сознание, быстро «сместить» его в сторону, так сказать, человечности. Но надо признать, что политики подобных экспериментов над собой и над людьми избегают. В мире патриотизма нужно оставаться злым.
Крутейшими патриотами были: Наполеон I и Наполеон III, Сталин, Черчилль, Гитлер, Муссолини… Крупнейшими убежденными контр-патриотами были: Будда, Христос, Лао-цзы, Л. Толстой, Г. Торо, Г. Гессе, П. Кропоткин, И. Бергман, Ч. Буковски (список можно продолжить).
11) Выглядеть добрым и всегда быть готовым замочить кого-нибудь в сортире – это и есть патриотизм.
Зачем были сказаны слова «мочить в сортире»? Они ведь не просто так были произнесены. Имелось в виду что-то важное. Может быть, как раз патриотизм?
Поразмыслив, я бумажку со своими размышлениями от дочери убрал. Потому что если ее англичанка – не полная анархистка, она вряд ли меня поймет.
А родину я и без патриотизма люблю. И большую, и малую.
Знаете, странно и больно писал Есенин: «Я люблю свою родину. Я очень люблю свою родину». Безо всяких патриотизмов. Не надо патриотизма. Родины достаточно.
Записи
3 комментария