Архнадзор

Минувшим (уже минувшим!) летом на Тверской улице закрылся продовольственный магазин «Питус». Можно сказать, наконец закрылся, потому что держался он невероятно долго, умиляя москвичей и искренне изумляя зарубежных гостей столицы, выгуливающихся по тротуарам главной улицы. Этакий странный, вызывающе нерентабельный осколок советского продторга, специализирующийся на спиртуозных напитках, сопутствующей легкой закуске и поставляемом рестораном «Прагой» Берлинском печенье. Падение «Питуса» — событие не то чтобы заметное, но знаковое. Канул в Лету последний действующий адрес улицы Горького, последнее демократичное заведение на златокипящей Тверской улице. Подходящий повод оглянуться на несколько лет назад и помянуть добрым словом легендарные «Дары моря», самое колоритное из народных заведений этого региона столицы, в особенности славившееся своим круглосуточным розливом.
Ниже приводится беспристрастный документ эпохи — реквием Кати Метелицы, впервые опубликованный на страницах «Большого города» четыре года назад.

Тверская – странная, очень странная улица, и все места на ней достаточно странные. Но круглосуточный магазин «Дары моря» — это, наверное, было самое странное место. Тысячу раз меня там обвешивали, обсчитывали, подсовывали задохшуюся осетрину. Пару раз обхамливали. Не знаю, может, где в Южном Бутово и по-другому принято, а я живу на Тверской; у нас тут сурово, привыкли. Зато в «Дарах моря» было интересно, прямо как в кино. Интересность была, как я теперь понимаю, связана с важнейшими философскими категориями: 1) пространство, 2) время, 3) деньги. И еще: 4) море.

Море здесь в последнее время чувствовалось сразу, как только войдешь. Освежитель воздуха «Бриз прибоя» в аэрозоли, как вам такой дар океана? Киоск с лотосами, ариэлями, бризами и волшебным созданием «Утенок Унитазный Активный» красовался прямо напротив входа. Здесь и матрешки, ну, и конечно, кое-что из гжели, сувенирная Баба Яга с метлой, немного декоративной чеканки. Салфеточки бумажные, мыло, шампунь. Сорок восемь видов презервативов. Ночная Тверская! Vodka, matrioshka, devochki! Разнообразные гости столицы. Соседняя дверь – клуб «Night flight».
  Еще лет десять назад знакомый компьютерщик со знаковым именем Джон Браун платил здесь триста долларов в час – только за то, чтобы devochka с ним (sic!) поговорила. «Да что, ты, Джон, — сдуру сказала я парню, – разве за такие вещи платят? Хочешь, я с тобой бесплатно поговорю». Но компьютерщику Брауну нужна была уверенность, поэтому сговорились на сотне. Он заплатил вперед. Уже через двадцать минут я поняла, что деньги мне достались отнюдь не на халяву. На сороковой минуте я стала догадываться, что devochki из «Night flight» — профессионалы высочайшего класса. На пятидесятой – кусала изнутри щеки, только это помогло не швырнуть несчастному идиоту его сотню. Ничего такого – просто невыносимо занудно.
  В контексте соседства с «Дарами моря» devochek надо бы называть портовыми. Москва ведь, как известно, — порт пяти морей. Что это конкретно означает эта мантра, не вполне ясно, но ночные троллейбусы по Тверской действительно проплывают как лайнеры. Огни всякие отражаются. На тротуаре неизменно стоит прекрасный гангстерский лимузин. Рядом жалобная табличка «Сними меня». Снимают плохо, неохотно, хотя и стОит не так дорого. Зато ведь можно дать небольшой круг по переулкам и подкатить к кафе «Пушкинъ» таким гоголем, что все тридцать три швейцара наперегонки бросятся открывать тебе двери и бить челом. А пешком подойдешь – сделают вид, что не заметили, увлеклись созерцанием лепнины. Если продолжать аналогию, лимузин тут играет роль наемной яхты. Но главное, есть тут эта атмосфера: открытость всем ветрам, сквозняк, случайность. Транзит. Сорок восемь видов презервативов! Ведь в «Дарах моря» можно было оказаться только случайно: проходя мимо, с мыслью о срочном подарке кому-то, об экзотике, о русской душе. Tolstoy, Dostoevsky, Malosol! Икра, водка, матрешка!
  Или другой вариант: ни о какой русской душе никто не думает, но душа эта самая есть, и она – горит. Тогда – водер, запивундер, матрешка нафиг не нужна, закусондер берем в другом месте. Или: двести грамм жареной мойвы для кошки, замороженная пицца на вечер, два нежирных йогурта на утро. Это если просто – бежим мимо и очень некогда.
Самое бессмысленное было – направиться в «Дары моря» именно за дарами моря, за рыбой. Нормальный, здравомыслящий, оседлый человек, располагающий хоть каким-то временнЫм ресурсом, в «Дары моря» за рыбой не пойдет. Ну, разве что за горстью жареной мойвы для малолюбимой кошки. За рыбой для себя, для семьи он поедет на прекрасный Замоскворецкий рыбный рынок, или в «Эльдорадо», или еще куда-нибудь.

Говорят, что в «Дарах моря» были абсурдно высокие цены, как и вcюду на Тверской. Я очень комплексно изучила этот вопрос, и могу сказать, что это не совсем так. Цены здесь не абсурдно высокие – они просто абсурдные. Пластиковое корытце винегрета потянуло на 139 рублей. Точно такая же цена на упаковке свежей клубники. Ну, почему, а? Почему порезанная свекла с картошкой и толикой соленого огурца стоит чуть ли не дороже палестинской клубники (в январе, заметим). Может, потому, что к свекле приложили некий труд, человеческое усилие (почистили, нарезали, окропили постным маслом). Но ведь и клубнику тоже, наверное, не непосредственно Бог дал. Загадка. Или вдруг появляется филе деликатесного морского языка – по той же цене, что какой-нибудь заиндевелый минтай. Почему так? Тоже тайна.
  Ассортимент любого деликатесного магазина завораживает. Ассортимент рыбного рынка обычно будит воображение до степени непроизвольного извержения метафор и рифм. Ассортимент «Даров моря» – он скорее озадачивал. Смотрите: дар моря под названием «щупальца каракатицы в оливковом масле, уксус бальзамич.» — и тут же дар моря по имени «каша рисовая с говядиной, ж/б, 19 р. 40 к.»! Сначала думаешь: мерещится. А потом думаешь: правильно. В порту ведь бывают разные люди – и миллионщики-экспортеры, и путешественники, и докеры, и кочегары. Для одного такая вот «каша рисовая, ж/б» — еда на весь день, а другому лень самому свеклу с огурцом порезать и маслицем полить, вот он и готов покупать корнеплоды по цене палестинской клубники. Город-порт! Здесь свои законы.
  Один из законов такой: Москва верит слезам! Это я о продавщицах «Даров моря». Продавщицы здесь были великие! Величественные. Общение с ними – это психологический тренинг, который дорогого стоит. Это настоящие социалистические продавщицы! Если тебе удастся тронуть душу социалистической продавщицы, она для тебя расстарается, нет – извини, ты в пролете.
  Практический совет: надо либо имитировать сверхкомпетентность (требовать, чтобы дали понюхать балык, задавать вопросы о сроках нереста, свирепо пялить взор в направлении весов), либо изображать полную беспомощность, но только не останавливаться на полпути. Большой ошибкой будет сказать: «Что вы посоветуете — белугу или осетрину?» — обязательно подсунут тот товар, что позалежалей. Надо обязательно добавить: «Мне для ребенка». Или: «Мне в больницу». Тогда посоветуют хорошее. Этому есть моральное оправдание: покупать икру и осетрину ребенку или больному – это святое, а под закусон – баловство. Социализм строится на принципах справедливости.
  У таких продавщиц не бывает манеры лебезить перед «хорошим» покупателем, они же не на рынке. И они не их породы лебезящих. Они любят, наоборот, покровительствовать. Не пожалеют времени для какой-нибудь старушки «из бывших» — явной генеральши в каракуле, очень уже старенькой, которая раньше жила «здесь, знаете, за наркоминделовскими домами», но лет пятнадцать уже как переехала в Чертаново, поменявшись с внучкой; и все это объясняет, рассказывает, а продавщица сочувственно кивает накрахмаленным своим белым колпаком.
  — А где здесь продают свежую рыбу? Раньше, кажется, свежая рыба была в правом зале, там еще был аквариум… Знаете, я бы купила свежей рыбы. Немного. Например, пикшу. Мой муж предпочитал, кажется, пикшу. Я помню. А скажите, у вас есть пикша?
— К сожалению. Понимаете, мы сейчас сужаем ассортимент в сторону наиболее популярных сортов.
— Это, наверное, более дорогих?
— Нет, просто более популярных. Треска, минтай, морской окунь. Даже я не помню пикшу, это редкий вид. Возьмите минтая.

Вообще в «Дарах моря» случались прекрасные беседы. Как нигде.

— Вон те пряники дайте мне.
— У нас нет пряников.
— Да вон за вашей спиной пакет стоит. Вон, желтый.
— Что, это?
— Ну, да.
— Это не пряники. Это хлебцы в ассортименте.

— А вот омуль у вас, в бочонке. Он ведь воняет, да?
— Как это – воняет?!!
— Ну, омуль, говорят, рыба такая – своеобразная. Запах у нее такой. Вонючий.
— Как это – вонючий. Он омулем пахнет! Про селедку ведь тоже можно сказать, что она пахнет селедкой. Я просто не знаю. Возьмите вот краба в стекле.

— А вот эта форель у вас живая? Скажите, а форель живая?
— Где вы видите форель?
— Да вот же, форель. Скажите, она живая?
— Эта форель не может быть живая. У нее нет головы. Видите, по-русски написано: б\г.

— А карася филе, скажите, с костями?
— Почему с костями?
— Ну, в филе карася, скажите, есть кости?
— Какие кости, девушка?! Это же филе. Оно потому и филе, что оно без костей.
— Да, я понимаю. Но там попадаются кости?
— Ну, иногда попадаются. Немного. Изредка.
— Да? Ну, тогда филе сома.
— Что?!!
— Филе сома тогда.
— Почему вы так говорите??!
— Ну, пусть лучше будет сом. В нем, мне кажется, вообще костей мало.
— (С огромным облегчением.) А-а. То есть, вы филе сома хотите! Понятно. Ну, слава богу. А я уж подумала…
— Что вы подумали?
— Я подумала, вы мне говорите, что я сама – филе. «Филе сама – филе сома». Но я ведь вас ничем не обидела, правда? Оно нормальное, не перемораживалось. Вчера привезли, с ночи.

— Тут у вас лепестки крабовые в пластике. Они не замороженные, я смотрю.
— Да, эта категория не морозится. Палочки крабовые морозятся. А это лепестки деликатесные. Они дороже.
— А до какого срока их употреблять можно? Ну, раз они не заморожены.
— Это я сейчас посмотрю. Так… Так… Так…
  Элегантный пластиковый фунтик устанавливается обратно в витрину. Вместе с фунтиками вермишели крабовой салатной и фунтиками крошки крабовой салатной они образуют изящную диагональ.
— Вам не нужны эти лепестки.
— Может быть, крошка?..
— Вам не нужна эта категория.
  Какая деликатность, какой эвфемизм, а.. Это даже не «осетрина второй свежести». Вам не нужна эта категория! Вроде как «Позвольте ознакомиться с планировкой» или «Где я могу попудрить носик?» – так бонтонно, ну просто я не знаю.
  И, опять-таки, акт доверия. Мне, в соответствии со справедливым и окончательным приговором белого колпака, «не нужны» подтухшие лепестки. Но они оставлены на прилавке, — значит, найдется кто-то, кому они «нужны».

«Дары моря» — старое советское учреждение торговли, овеянное образом «Книги о вкусной и здоровой пище», грозной красотой социалистического мифа изобилия. Мраморный потолок, свинцовые люстры. Не только подсобку (я сунула нос и в подсобку), но и контрольные весы еще в середине декабря украсили новогодней мишурой! Поди перевесь что-нибудь на таких весах, поди поскандаль – язык не повернется. Из всех моих знакомых этими весами решился воспользоваться только психиатр Петр Каменченко, к. м. н., его такими вещами не пробьешь. Но, в общем, здорово придумано, правда? И такое дивное место кончилось.
  Наступление начиналось постепенно: закрыли кафетерий. Отдали это место салону мобильной связи (куда же без мобильной связи). А ведь кафетерий «Даров моря» (не путать с гомосексуальным баром, куда вход со двора – он сам по себе), кафетерий был тоже местом не из последних. Проплывающий по Тверской московский человеческий планктон мог за малые деньги подкрепиться ста граммами водки и микроволновой пиццей или бутербродом – стоя, да. Но в относительной чистоте и, главное, красоте. Потому что там ведь был аквариум! С большими, экзотическими, плавными созданиями! Я даже приводила туда ребенка, как в зоопарк.
  Я так понимаю, что когда эти самые «Дары моря» затевали, у магазина была вполне явная идеологическая функция: дать понять, что столица нашей Родины город-герой Москва является великой столицей каспийской икры, беломорской трески, камчатского краба и черноморского бычка. А также рижских шпрот! Литовских «копчушек»! Финского сервелата! Румынских гарнитуров! Чешского стекла!
  Теперь эта функция отмерла, отпала за ненадобностью. Надо, пока не поздно, сфотографировать витрину на память. Она сейчас хорошо смотрится: вывеска «Дары моря» — и заснеженные козырьки-маркизы с рекламой Пепси-колы. Типа, бутылки для потерпевших крушение. Романтика абсурда. Прелесть, прелес-с-сть.

 Распечатать статью

Опубликовано 1 сентября 2007 в 2:04. Рубрики: Пять морей.
RSS лента комментариев к этой записи. Вы можете оставить комментарий, или трекбек с Вашего сайта.