Место в истории
Александр Можаев
Текст написан для журнала «Московское наследие»
У этого дома странная судьба. Строился для красивой жизни, а стал местом прописки одного из самых невеселых учреждений города. Один из наиболее богатых домов предреволюционной Москвы, одна из интереснейших построек Федора Шехтеля, находящаяся на самом известном бульваре города, – и при этом совершенная неизвестность, почти никаких упоминаний в литературе.
Фотографии ажурного балкона, украшающего фасад дома № 18 по Тверскому бульвару, можно обнаружить во многих путеводителях, но об удивительных интерьерах здания до последнего момента знали немногие. Дело в том, что долгие годы особняк П.П. Смирнова принадлежал городской прокуратуре и был одним из «закрытых» памятников, каковых в столице и теперь остается великое множество. Кроме того, интерьеры дома были искажены переделками. Реставрация парадных залов, проведенная в 2005-2006 годах, во-первых, вернула им прежнее великолепие, а во-вторых, позволила наконец-таки ввести памятник в научный обиход.
В 1821 году это был нарядный ампирный особняк с двумя отдельно стоящими флигелями, типичный представитель застройки Тверского бульвара пушкинского времени. Чуть позже дом сросся с флигелями, а в 1901-1903 годах Федор Осипович Шехтель перестроил его по заказу известного винозаводчика Смирнова. Он изменил постройку всего лишь несколькими штрихами, которые тем не менее придали ей совсем иной характер. Главным украшением сдержанного фасада стал кружевной кованый балкон, напоминающий плывущий по волнам корабль – излюбленная Шехтелем морская тематика.
Амбициозный коммерсант Петр Петрович Смирнов, внук московского кабатчика, в 1904 году ставший единоличным владельцем знаменитого торгового дома «П.А. Смирнов в Москве», неспроста прикупил себе усадьбу по соседству с домом градоначальника. Роскошь интерьеров должна была соответствовать статусу «новой русской» элиты начала ХХ века. Парадная анфилада дома, словно ряд театральных декораций, позволяющих путешествовать по историческим эпохам, отраженным в разностильной архитектуре залов. Подобный ход также удобен для заказчика, не определившегося в собственных вкусовых предпочтениях, – позволяет не вызвать ничьей укоризны, а заодно дает возможность прослыть энциклопедистом.
Ныне дом разделен между несколькими арендаторами, что мешает оценить целостность замысла. Парадный подъезд, находящийся в правой части здания, отрезан от анфилады. Попасть в нее можно лишь по задней лестнице, но это, в общем-то, еще интереснее: путь с сюрпризом. Скорее всего, именно так водил Смирнов дорогих гостей дома. Вестибюль занимает небольшое помещение с тяжелыми сводами, сто лет назад они были расписаны, но от росписи ничего не сохранилось. В углу комнаты пробит косой проем – словно вход в пещеру, в которую водопадом стекает лестница, закручиваясь у основания двумя мраморными волнами. Верхняя площадка лестницы строга и вроде бы не предвещает неожиданностей. Но, отворив одну из четырех выходящих на лестницу дверей, мы попадаем в огромный Романский зал, подобие то ли базилики, то ли некоего средневекового замка. В 1922 году в национализированном особняке разместился ревтрибунал, позднее — прокуратура. Мрачный и торжественный Романский зал с его химерами стал прекрасной декорацией для судебных заседаний. Висящая на цепях люстра обязана своим появлением как раз сотрудникам прокуратуры – это военный трофей, привезенный из Германии в 1945 году.
Зал украшают диковинные барельефы: с одной стороны рубятся рыцари, с другой чудовищный костлявый дракон ругается с не менее чудовищной собакой. Принимавший участие в реставрации памятника архитектор Дмитрий Журавлев предложил версию трактовки этих странных символов:
— Интерьеры дома насыщены мистикой, не случайно тема путешествия по архитектурным эпохам вызвала у кого-то ассоциацию с картинами прожитой жизни, проходящими перед взором умирающего. Я долго смотрел на этот камин: внизу расположены львы, символы власти. На их спинах стоят колонны, увенчанные изображениями дьяволов. Еще выше фриз со сражающимися рыцарями. Однажды я понял, что в нем не так: нет победителей, нет врагов и нет «наших». То есть это могли бы быть, например, западные и восточные воины, а здесь просто какие-то рыцари, обыкновенное «рубилово». Стало быть, получается пирамида из власти, на которой покоится зло, и людей, убивающих друг друга без всякого смысла. А дракон и собака – известный масонский символ противостояния мира реального и мистического, их битвы за человека.
Далее следует череда непохожих друг на друга залов-декораций. Самый большой решен в египетском стиле. Он перекрыт куполом, в центре которого – изображение солнечного диска. На стенах Египетского зала располагались два больших симметричных изображения музыкантов, на месте одного из которых в советские годы была пробита дверь. Уцелели лишь несколько линий по сторонам проема, угадать сюжет рисунка было невозможно. В поиске похожих мотивов реставраторы заглянули в старинный альбом по искусству Египта и нашли там изображение, очень близкое сохранившемуся в доме Смирнова. На противоположной странице была репродукция еще одной фрески с арфистом. Реставраторы скопировали ее на стену зала, и она идеально «срослась» с остатками утраченного рисунка.
Каждый из последующих залов имеет свои собственные особые приметы. Колонны Греческого зала облицованы нехарактерным для Шехтеля искусственным мрамором – должно быть, остатки анфилады ампирного времени. Потолок Рокального зала украшен кругом гипсовых кувшинок, цветущих круглыми электрическими светильниками, – весьма прогрессивное по тем временам решение. Специалисты Москомнаследия уверяют, что это первый в Москве опыт использования встроенных светильников в отделку интерьера. За окнами Итальянского зала виден тот самый кружевной балкон, но выхода на него нет – пол балкона примерно на полметра выше уровня пола в зале. Исследователи предполагают, что Шехтель сделал это сознательно, потому что так ему «сказали мера и красота» перестраиваемого фасада. Архитекторы же считают, что всё может быть проще, – личный опыт свидетельствует, что подобные ляпы часто сопровождают сделанные наспех объекты (параллельно Шехтель и его мастера-декораторы работали над знаменитым домом Рябушинского).
Пройдя анфиладой, мы поднимаемся на несколько ступеней и вновь попадаем в Романский зал. По другую его сторону расположены два небольших кабинета, стены которых изначально украшали шпалеры. Эта часть интерьера потеряна безвозвратно, и здесь мы можем вспомнить о прочих утратах, понесенных в ХХ веке: были закрашены или сбиты все росписи, уничтожена большая часть витража, деревянная лестница с «фирменными» шехтелевскими фонарями, испорчена дубовая обшивка, исчезла вся мебель. Судя по описи конца 1980-х, во всех помещениях парадного этажа сохранялись модные в начале ХХ века, а теперь весьма дорогостоящие паркеты из колотого дуба. К 2005 году все они были утрачены, а гипсовый фриз с греческими колесницами распилен на куски и приготовлен к вывозу.
Попутные соображения реставратора Дмитрия Журавлева:
— То, что останется только в памяти реставраторов: старые газеты на стенах, утеплитель, которым были засыпаны перекрытия, – пробки от «смирновских» бутылок, и, особенно ценно, — электрощиток столетней давности, вещь не только редкая, но и красивая. Эти технические детали вызывали огромный интерес посетителей: все проходили по залам, разумеется, ахали, а потом надолго задерживались у щитка. Ведь это уже не абстрактное любование гением Шехтеля, а конкретный прибор, появившийся на этом месте задолго до лампочки Ильича!
Теперь реставрация дома окончена, но его дальнейшая судьба по-прежнему не вполне определена. Загадочный особняк с самого начала затруднялся с выбором своего назначения: Смирнов жил здесь недолго: уже в 1906-м он отдал дом под клуб Московского русского собрания. Спустя пять `лет вдова Смирнова также не знала, как распорядиться этой диковинной, но не слишком уютной недвижимостью, — в какой-то момент даже собиралась отдать дом под синематограф. В последние годы рассматривались варианты приспособления памятника под казино, ресторан, клуб и даже экспозиционные залы аукциона «Сотбис». Для чего-то не доставало имеющегося количества туалетов, для чего-то – бронированных стекол вместо витражей. Пока что анфилада используется как залы приемов, но и это решение вряд ли можно считать окончательным. Удивительный дом наконец занял свое место в истории, но все еще ждет случая, чтобы занять достойное место в сложном пространстве городской жизни.
Инженерные новшества Ф. Шехтеля в особняке Смирнова:
— одно из первых зданий в Москве с центральным паровым отоплением с собственной котельной, (до середины 90-х ХХ века использовались немецкие радиаторы начала ХIХ века, заменены только при реставрации);
— один из первых в Москве особняк с полной электрификацией, включая использование встроенных светильников в декорации залов (прообраз современных подвесных потолков со встроенным освещением);
— первый дом с принудительной вентиляция (прообраз- современных кондиционеров);
— первый особняк, где в зимнем саду — оригинальное применение промышленных принципов остекления: большие металлические рамы 2,5х3метра с мелким членением, с устройством двойного остекления – (прообраз современных стеклопакетов). Такие окна практически не замерзали и при большом освещенном объеме сохраняли тепло.
Архитекторы-реставраторы:
Горшкова Ирина
Журавлев Дмитрий
Илышева Ирина
Иова Оксана
Максименко Наталия
Савин Борис
Консультант Москомнаследия, курирующий реставрацию и содержание объекта:
Наталья Котт
Записи
7 комментариев